не испытывала.

Павлов стучит ножом по доске, нарезая овощи, затем взбивает яйца с молоком, и вскоре по кухне плывёт аромат нежнейшего омлета с сыром. В животе начинает урчать, и я сглатываю слюну. Ведь и сама поесть не догадалась, как-то не до того было.

И тут он поворачивается ко мне, смотрит пристально, прямо в глаза, и я слегка пугаюсь. Рано расслабилась. Он просто дал мне немного времени, прийти в себя и собраться с мыслями.

– Так где ты была? – спрашивает Павлов вкрадчиво, и я понимаю, что у меня только один шанс сказать ему правду и быть услышанной. Больше он спрашивать не станет.

– Понимаешь… – начинаю и усмехаюсь, заранее представляя, как глупо будет звучать моя история.

– Пока нет, – говорит Александр холодно, и я напрягаюсь, сажусь ровнее и дальше говорю всё, как есть. Не стараюсь подбирать слова или приукрашивать собственную глупость. Умалчиваю лишь об одном – зачем пришла к Тужинским. Об этом говорить пока не готова…

Хотя это я ему тоже скажу. Обязательно. Только не сейчас. Мне нужно как следует собраться с мыслями и хорошенько продумать каждое слово. Не уверена, что он обрадуется нашей со Стеллой лжи. Даже, скорее, наоборот…

Да и Стелла тут ни при чём, я могла бы ему сказать сразу, ещё тогда, в его квартире, после того, как Сашка меня спас и выступил настоящим джентльменом. Но я промолчала. И с каждым днём моя ложь растёт, становится всё весомее и значительнее. И мне всё страшнее в ней признаваться. А может, и вовсе не нужно этого делать? В конце концов, какая ему разница, кто мой отец?

Я рассказываю ему о слежке за Тужинской в ресторане, описываю свои эмоции с юмором, это действительно забавная история, хоть и глупая. И тут я могу не лгать.

Но Павлов почему-то ещё больше мрачнеет. Он не смеётся, когда я рассказываю, как прячусь за официантом, когда метрдотель ведёт к столику Стеллы мужчину, в котором я ожидала узнать Сашу, но, к счастью, ошиблась.

– Ладно, я всё понял, – перебивает он, – давай теперь поедим.

Ставит на стол две широкие тарелки с омлетом, посыпанным зеленью, в центр – миску с салатом. Накладывает себе овощей, затем двигает ко мне.

Что-то не так?

Я ем омлет, удивительно вкусный, и наблюдаю за Сашей. Вижу, что он чем-то недоволен, только не могу понять чем.

– Ты сердишься? – спрашиваю, чтобы разбить установившееся молчание.

Павлов качает головой, но отвечает, почему-то не поднимая глаз:

– Не вижу причин, чтобы сердиться.

М-да, не так я представляла этот вечер. Всё-таки странные создания эти мужчины. А я раньше не понимала, почему мама ворчит на отца. Ведь мне он казался идеальным.

Наливаю Павлову чай, потом смотрю, как он пьёт маленькими глоточками. И понимаю, что всё равно люблю его. Со всеми непонятностями и странностями. Мне нравится это новое чувство, в нём столько тепла и нежности.

– Иди сюда, – говорю, сама поднимаясь со стула.

Саша вскидывает на меня взгляд, но покорный моему движению отодвигается от стола. А я усаживаюсь к нему на колени. Он ещё немного холоден и скован, но я знаю, как растопить этот лёд.

– Я люблю тебя, – шепчу в тёплые губы, прежде чем начать целовать со всей известной мне страстью.

Он остаётся неподвижным лишь долю секунды, затем начинает отвечать не менее горячо. Подхватывает меня под ягодицы и несёт в спальню. Я обнимаю его за шею и прижимаюсь крепко, чувствуя себя сейчас самой счастливой женщиной в мире.

А все странности, непонятности и недомолвки… с ними мы обязательно разберёмся. Ведь самое главное заключается в том, что между жаркими, испепеляющими поцелуями он тоже шепчет мне заветное:

– И я тебя люблю…

34

Решение пришло неожиданно.

Даже не после того, как руки, словно сами по себе, подхватили девушку и понесли в постель. И даже не после того, как губы, словно сами по себе, начали шептать слова любви.

Нет, он понял это, когда проснулся рядом с Юлькой. Тёплой, мягкой, нежной и такой… своей.

Павлов глянул на часы. Было почти семь утра. В это время обычно он уже вовсю пыхтел в спортзале. Но сейчас ему не хотелось уходить.

Александр лежал на спине, закинув одну руку за голову, а второй обнимая доверчиво прижавшуюся к нему во сне девушку. Её дыхание ласкало его кожу. И Павлов, наблюдая, как подрагивают тёмные ресницы, испытал неведомое ранее чувство. Даже подобрать ему определение сразу он не смог.

Что же это такое? Тепло? Ласка? Забота? Нежность? Любовь…

Могло ли случиться такое, что сказанные в порыве страсти слова оказались правдой? Той самой истиной, которой он и сам до конца не понимал. Был просто не в состоянии осознать. Лишь чувствовал. Вот прямо сейчас и чувствовал, глядя, как нежное, узкое, лишь слегка тронутое загаром девичье плечико выглядывает из-под одеяла.

Александр протянул руку и натянул одеяло пониже. И лишь потом понял, ЧТО именно он сделал. Ему нравилось смотреть на её обнажённое плечо, но он накрыл Юльку одеялом, чтобы она не замёрзла!

Мать твою! Он влюбился! По-настоящему!

Эта мысль была настолько неожиданной, что Александр дёрнулся, не будучи до конца готовым её осознать.

Юля от его движения зашевелилась, похоже, просыпаясь. И Павлов замер, ему нужно было хотя бы ещё несколько минут одиночества, чтобы побыть наедине с собой и окончательно разобраться с новыми для него чувствами. А главное, понять, откуда они вдруг взялись. Ни с того ни с сего.

К счастью, Юля лишь перевернулась на другой бок и осталась лежать к нему спиной. Её дыхание снова стало глубоким и ровным. Только тогда Павлов заметил, что сам всё это время почти не дышал, чтобы, не дай бог, не разбудить девушку.

Нет, ему не хотелось сейчас уходить и оставлять её одну в постели, такую хрупкую и трогательную. Хотелось гладить её, обнимать, касаться, целовать, сжать в своих объятиях, овладеть, в конце концов, чтобы наблюдать, как от страсти потемнеют её глаза, услышать, как она судорожно вместе со стоном выдохнет его имя…

Да, хотелось всего этого, но ещё больше хотелось просто смотреть на неё, пока она спит и не подозревает об обуревающих его мыслях.

Когда это началось? Как он попал в плен её невинных и одновременно таких соблазнительных глаз?

Александр не мог вспомнить какого-либо определённого момента, когда это случилось. Потому что момента и не было. Всё происходило постепенно, день за днём, минут за минутой. Юля ласково и незаметно