Темнота в глазах не проходила, удовлетворение не наступало; ему было мало ее боли, мало крови, мало крика…

Шли часы. Полумертвая от ужаса и боли, Галина, борясь с удушающей тошнотой, ползла к лестнице. Там внизу, куда гнали ее остатки здравого смысла, совершалось немыслимое нечто, стать свидетелем которого ей неминуемо предстояло, если она поторопится. Она знала одно — спасти Илигу ей не удастся. Она сделала ошибку. Вторую по счету. Первая была — родить сына!

Когда робкие, словно извиняющиеся перед людьми за ночное безобразие, лучи солнца проникли в холл, они осветили ужасающую картину, до описания которой, впрочем, додумались все любимые Димкой писатели. Галина тупо смотрела на кровь, залившую все вокруг, и труп женщины, бесформенно завалившийся набок. Сын лежал в проеме двери, ведущей на кухню, и тихо стонал. Входная дверь сотрясалась от ударов ногами: Яша вернулся за своей певицей…

Сидя на полу, Галина не желала шевелиться и думать. Пусть Яша выбьет дверь, пусть приедет милиция; сама она уже умерла…

Яша вынес дверь с третьей попытки, несмотря на отчаянные протесты визжащего на цепи Барка. От увиденного он оцепенел. Вытаращив глаза и схватившись за сердце, он пятнадцать минут пытался вдохнуть в себя воздух, и каждое движение грудью причиняло ему невероятные страдания. Это к физическому недомоганию, прибавилась душевная мука. Когда он, наконец, пришел в себя, взгляд его различил и следы крови на мебели, стенах, картинах, и лежащую хозяйку дома, полумертвую от шока. Бросившись к ней, чуть не упав, поскользнувшись на крови, он крикнул:

— Что это? Как это? Как это понимать?! — бледность залила его лицо, но, к счастью, он уже пытался соображать.

— Толя! — закричала вдруг Галина и схватилась за щеки, выворачивая нежную кожу пальцами, — Толе позвоните!

— Сейчас! — выдохнул Яша и вскочил, оглядываясь в поисках телефона. Он не скоро добился от обезумевшей женщины, где взять номер этого пресловутого Толи. Наконец, ему повезло: в сумке, висевшей на крючке у двери, обнаружился сотовый, а в нем, в списке номеров, и нужный.

Анатолий примчался через полчаса. Он вошел в дом, стараясь ничего не трогать, но, как только он увидел состояние Галины, начисто забыл про всякую осторожность.

— Маленький! — ласково обратился он к ней, присаживаясь рядом. — Ты слышишь меня, Галя?

— Она уже больше двух часов так сидит, — негромко произнес подошедший Яша, деликатно отводя глаза. — Это кошмар какой-то.

— Тише, — Анатолий нахмурился, — скажите, вы «скорую» вызвали?

— Кому?! — ахнул водитель покойной «звезды». — Вы посмотрите, сколько кровищи, бык не выживет!

— С мадам все ясно, — терпеливо шепнул Анатолий, — с Галиной я сам разберусь, а с Димкой как быть?! Как, по-вашему?! — их глаза, тревожные, испуганные, наконец, встретились, и оба мужчины разом стали спокойнее, ощутив поддержку друг друга.

— Я позвоню. Сейчас же, — Яша твердо положил руку Анатолию на плечо, и, взяв телефон, стал набирать номер. — Скажите, может, психиатрическую вызвать? — отвлекся он на мгновение.

— Нет. Я сам психиатр, но здесь исключительное дело. Убийство, тем более. Постойте! — он поднял руку, — звоните сначала в милицию, а то нас тут всех, не дай Бог, посадят к чертовой матери!

Он снова повернулся к Галине, взгляд которой чуть прояснился, став более осмысленным. Молча, боясь спугнуть хрупкое улучшение, он поднял ее на руки и понес в кресло, стоящее у высокого окна, полностью залитое солнцем. Отсюда не был виден диван с растерзанной Илигой, а так же и Димка, негромко постанывающий на полу. Но не успел он усадить Галину, как неведомая сила подбросила ее и понесла в сторону кухни.

— Галя, стой! — заорал Анатолий, но она уже бежала с исказившимся от ярости лицом прямо к Димке, скользя на лужах крови.

Яша, выронив трубку, с удвоенным ужасом наблюдал за ней. Схватив сына за плечи, она поволокла его к входной двери, скуля и ловя ртом воздух:

— Только так! Больше нет способа! Сволочь ты проклятущая! Не мешайте мне, он должен, должен…

— Что ты делаешь?! — отмерев, словно в игре, Анатолий кинулся к ней, но упал, поскользнувшись, больно ударившись бедром о паркет. Яша, дернулся, было, но поздно. Перетащив сына через порог, она, что есть силы, швырнула его на заваленную, сверкающим на солнце снегом, дорожку. Барк задыхался от лая, а она стояла и смотрела, как поднимается сын на колени, как безуспешно пытается защитить лицо от лучей, пробирающихся в каждый закоулок его нетронутого ультрафиолетом, тела…

— Он умирает, — прошептал ошеломленный Яша и сделал четыре неверных шага на негнущихся ногах. — Черт возьми, а почему он умирает, собственно?

— Он не выносит солнца, — безо всяких эмоций откликнулся Анатолий.

— Это убийство? Как вы думаете, доктор?

— Может быть. Пусть. Только бы она не отнеслась к этому, как к самоубийству… Она жила этим мальчишкой.

— Почему он уб…, загрыз Илигу? — с трудом подобрав нужное слово, сухо всхлипнул Яша.

— Социопатия. У него это с раннего детства. Он — маньяк, Яша, убивший, по меньшей мере, троих. Один из них — ребенок четырех лет.

— Ужас какой-то. А мать знала и молчала?!

— Не думаю. А если и знала, то не хотела верить.

— Что же теперь будет?

— Вы позвонили в милицию?

— Это мы всегда успеем.

========== Эпилог ==========

Эпилог.

На побережье уже не осталось отдыхающих. Смолкли крики и безудержный смех, прекратился детский плач, родители больше не одергивали маленьких баловников…

Море шумело и, шипя, плевалось волнами. На песке, у самой кромки воды, сидели две женщины лет пятидесяти и неспешно переговаривались. Вредные чайки вскрикивали над их головами, и снова оставляли женщин в покое, смещая свой хоровод то вправо, то влево.

— Я бы осталась погостить у тебя, но меня ждет муж. Командировки в его возрасте — не лучший способ заработать, но он еще бодр, так что…

— А с кем ваши дочки?

— О, эти умотали в лагерь. Сейчас лагерь стоит недешево, но мы в течение года подкопили, пусть отдохнут по-человечески… Ты все молчишь, Галюша.… Как твой Толик, открыл клинику?

— Лучше. Он со своим другом купил этот дом, и теперь у нас здесь не только летняя дача, но и пансионат, представляешь?!

— Не верится! Хотя ты всегда любила загородные дома.… Какой он у тебя умница все-таки. Наверное, трудно было поначалу?

— И не говори, Карина, мы же все были вынуждены делать сами: и обеды готовить, и постели стелить. Но потом стали нанимать несколько женщин в помощь, и дело пошло! Ты бы приехала с девчонками, им здесь будет лучше, чем в любом лагере. Знаешь, я хотела сказать, что наша встреча с тобой окончательно меня воскресила. Благодарю