Даньелл прижала записку к груди и огляделась. Все кончено? Так скоро? Кажется, она только вчера прибыла в этот дом. Она так не хотела понимать, что больше не встретится с миссис Хаклберри! Не хотела лишаться общества леди Дафны. Не хотела сознавать, что больше не будет разговоров с Мэри… и Кейдом. И это самое худшее. Ей будет жаль, что не удалось потанцевать с Кейдом в полночь.

Кейд ожидал в пустой библиотеке. Почти полночь. Где Даньелл? Неужели решила, что приходить не имеет смысла? Убедила себя, что он шутит?

Он мерил шагами комнату. Ничего, он подождет. Постепенно он осознал, что она что-то значит для него. Их разговоры, вопросы, которые она задавала. И тот поцелуй в экипаже. Невероятный. Какая неудача, что вскоре появилась Аманда. Он видел оскорбленное, обвиняющее выражение лица Даньелл, когда та поняла, что Аманда – не просто обычная знакомая.

Он поспешил отделаться от этой особы, вернулся к Даньелл и воспрянул духом, когда она позволила ему заплатить за духи. Раньше он не испытывал ничего подобного, этого желания угодить женщине… вне постели. Если не считать матери.

Он признался Даньелл, что был раздражен на мать. И это удивительно. За короткое время их знакомства он рассказал ей больше, чем кому бы то ни было. А ведь он даже не переспал с Даньелл! Мать была причиной, по которой Кейд ушел из дома. Он больше не мог видеть, как она в страхе пресмыкается перед отцом. Устал уговаривать ее бросить мужа. Устал пытаться защищать ее от человека вдвое больше и сильнее его каждый раз, когда он набрасывался на жену. Наконец он ушел. Оставил Рейфа справляться с ситуацией в доме. Одного. Он считал это худшим поступком в своей жизни. А учитывая, что он был человеком, который крал, лгал и дрался с бесчисленным количеством людей, это о чем-то говорило. Возвращение в Лондон было единственным шансом совершить по отношению к брату другой поступок. Справедливый. И он сделает это, даже если больше ничего не сможет предпринять.

Однако встречи с Даньелл он не ожидал. Она пробудила в нем чувства… неиспытанные доселе чувства. Какой-то частью сознания он понимал, что лучше бежать, покинуть Лондон и больше не оглядываться. Бежать получалось у него лучше всего.

Другая часть сознания требовала остаться, пустить корни, снова поцеловать Даньелл. Потанцевать с ней.

Подойдя к окну, он посмотрел на темный сад. И тут же взглянул на часы. Черт бы все это побрал! Даньелл не придет, а он дурак, что ждет ее!

Кейд подошел к письменному столу, выдвинул ящик и вынул лист бумаги. Пошарил в поисках пера и чернильницы. Нацарапал записку и сложил. И направился к двери. Он поднимется по лестнице для слуг и оставит записку у нее на подушке.

Он обещал ей танец в полночь, как в волшебной сказке. Мысль о том, что придется отказаться от этого танца, камнем лежала на сердце, но Даньелл не могла позволить себе заниматься такими глупостями. Не сейчас, когда она знала, в чем заключается ее миссия, Сегодня ночью судно Батиста прибудет в порт. Все подозрения Гримальди относительно Кейда не так важны, как необходимость выследить Батиста. Именно этого они ждали так долго.

Ей следовало пробраться на борт корабля «Элинор», который будет преследовать судно Лафайета. Придется снова одеться юнгой. Зная Гримальди, можно понять, что это не простое совпадение. Более того, он наверняка заплатил настоящему юнге, чтобы того не было на судне. Гримальди не любил рисковать, но Даньелл была готова рискнуть. Причем по-крупному. Ей необходимо переодеться тем, кем она не была, оказаться среди чужих, убедить их в том, что она и есть юнга, и следовать за Батистом до места назначения. Нужно уходить, и немедленно. На волшебные сказки нет времени.

Девушка поспешила в свою комнату, почти взлетев по лестнице. Собирать особенно нечего, да и на корабль, куда она проникнет под именем Кросса, много не возьмешь. Но пока что придется взять с собой все, чтобы не обременять вещами миссис Хаклберри и леди Дафну.

Сожаление терзало Даньелл. Как ей будет не хватать этих людей! До сих пор она скучала только по родным, а до посторонних ей дела не было. Когда-то она отчаянно тосковала по отцу, хотя время притупило и эти чувства. Она скучала и по матери, а друзей до последнего времени у нее не было. Эти люди ей нравились, и, похоже, они тоже прекрасно к ней относились.

Ей будет недоставать разговоров с Мэри и возмутительных реплик миссис Хаклберри. Она будет скучать по леди Дафне! Непонятные ощущения пробудились в груди Даньелл. Сожаление. Еще одна чуждая ей эмоция. Раньше она не испытывала сожалений: слишком мучительно, слишком сложно, слишком сильно связано с прошлым, а Даньелл старалась жить одним днем.

Если быть честной до конца, она станет скучать и по Кейду, но сейчас нет времени думать об этом. Она еще успеет воскресить воспоминания. Настоящий момент – все, что у нее есть. Но она почувствует сожаление. Сожаление, что не сможет попрощаться с Мэри и миссис Хаклберри. Сожаление, что не сможет поговорить с леди Дафной, что так внезапно ее покинет, оставив без камеристки.

Ей позволили написать записку. Гримальди это подтвердил, добавив, что она не должна писать ничего существенного.

Даньелл поспешила к письменному столу и нацарапала на листочке бумаги:

«Мне нужно уехать. Простите. Дэньелл».

После этого она написала еще две записки. Одну Кейду, другую матери.

Понятно, что Гримальди позволил это сделать лишь затем, чтобы ее не искали. Такие поиски могли закончиться только их неудачей или хуже того – несчастьем.

Она положила записку на подушку, лежавшую на аккуратно застланной кровати. Сунула два платья и все остальные вещи, включавшие ленты для волос, чулки, пакетик шпилек и новые духи с запахом орхидеи в потертый кожаный саквояж. Проглотила то, что подозрительно напоминало слезы, в последний раз оглядела маленькую комнату, принадлежавшую ей так недолго. В ее жизни все такое. Короткое. Временное. Никаких корней. Никаких связей. Так было легче.

Девушка взглянула на записку, адресованную Кейду. Выходя из дома, она проберется в его комнату и положит листок на подушку. По какой-то неизвестной причине она чувствовала, что должна с ним попрощаться.

Даньелл глубоко вздохнула и пошла к выходу. Но открыв дверь, охнула. Саквояж выпал из онемевших пальцев и приземлился на ее ногу. На пороге стоял Кейд, заполнив собой дверной проем. Такой высокий и широкоплечий, что сердце замерло в груди.

– Кейд, – прошептала она.

Его рука замерла в воздухе: очевидно, он как раз хотел постучать. При виде Даньелл он с язвительным видом поднял брови. Оглядел ее ротонду и упавший саквояж. Потом его взгляд упал на ее лицо:

– Куда-то собрались?

Она с трудом сглотнула, смяв в кулаке записку:

– Я… почему вы здесь? Откуда знаете, где моя комната?

– Я очень много знаю, – отрезал он. – Что до моего прихода… вы должны мне танец.

– Я… – Она прикусила губу, но неохотно призналась: – Я думала, вы шутите.