Ворт – важная фигура в истории костюма, поскольку именно он превратил моду из ремесла (couture) в творческую индустрию (grande couture), предшественницу той, которую мы сегодня именуем высокой модой. В 1860‐е годы «кутюрье» перестал быть «специалистом, который шьет одежду» и превратился в «специалиста, который руководит модным домом и занимается дизайном»[218].

Ворт считал себя художником и даже носил берет, чтобы походить на Рембрандта. Художник ставит свою подпись на картинах, и Ворт придумал гриф кутюрье – штампованную подпись на этикетке, пришитой к изнанке платья, предвестие современного дизайнерского ярлыка или логотипа. Хотя артистические амбиции Ворта были весьма сомнительными, мысль о связи высокой моды с искусством в конечном итоге получила широкое признание. Гендерная принадлежность Ворта также способствовала его скандальной славе. Одна из его клиенток, Валери Фейе, объясняла подруге: «Да, теперь это мужское дело – одевать модных дам»[219]. Первоначально успех Ворта обусловливался его статусом портного императрицы Евгении, супруги Наполеона II. Но несмотря на тесную связь с «императорским маскарадом»[220], слава и влияние Ворта не померкли после падения Второй империи.

Чарльз Фредерик Ворт родился в Англии в 1826 году. В возрасте двадцати лет он переехал в Париж, где работал продавцом, а затем старшим клерком в модном ателье Гагелена. В 1858 году Ворт открыл собственный модный дом на Рю де ла Пэ; его компаньоном был Отто Густав Боберг, сын банкира. Карьера Ворта пошла в гору через два года, когда он привлек внимание княгини Меттерних, жены австрийского посла. Некрасивая, но невероятно шикарная и стильная, называвшая себя «le singe à la mode» («модная обезьянка»), княгиня Паулина Меттерних была главной законодательницей мод при императорском дворе. Ворт попросил жену показать ей альбом с эскизами костюмов. В своих мемуарах княгиня Меттерних рассказала, что произошло, когда ее служанка доставила эскизы, объяснив, что их создатель хочет сшить ей платье за любую цену, которую она сама назначит.

Поначалу она была озадачена: «Англичанин, который осмеливается шить платья для парижанок, что за нелепая идея!» Однако ей понравились «очаровательные» и «восхитительные» модели, и она согласилась купить два платья, заплатив 300 франков за каждое. В одном из них, белоснежно-серебряном бальном платье, она появилась при дворе. Императрица выказала свое восхищение и спросила, кто его сшил. «Англичанин, мадам, восходящая звезда на небосклоне моды. – А как его зовут? – Ворт. – Хорошо, – ответила императрица, – у звезды должны быть спутники. Пожалуйста, пусть он явится ко мне завтра в десять утра». Итак, карьера Ворта была решена, и княгиня больше никогда не покупала у него платья за 300 франков. Его одежда стала «дорогой, ужасно дорогой, чудовищно дорогой!». Но его модели были настолько хороши, что он стал в глазах дам «повелителем»[221].

Императрица Евгения, испанка по происхождению, не была законодательницей мод, как княгиня Меттерних, хотя ее кокетство и страсть к нарядам и принесли ей прозвище «Фальбала I». Однако ее покровительство, безусловно, помогло Ворту, и он за удивительно короткое время приобрел международную клиентуру, начиная от представителей европейских королевских семей и богатых американцев и заканчивая известными актрисами и куртизанками. Тем не менее мифы, окружающие фигуру Ворта, заслонили тот факт, что императрица и ее придворные дамы покровительствовали и другим профессионалам от мира моды. Вопреки распространенному мнению, персонажи знаменитого портрета «Императрица Евгения в окружении фрейлин» (1855) одеты вовсе не в наряды от Ворта.

Ворт – очень важная историческая фигура, потому что он был первым «великим кутюрье». До Ворта «уже существовали… искусные и прославленные портнихи, одевавшие женщин из высшего общества» – например, мадам Пальмира, мадам Клементина Бара, мадам Розали Прост и мадам Эжени Годри. Однако, «в общем и целом, портной был простым исполнителем, мастером, который пытался правильно истолковать потребности своих клиентов, желавших выглядеть элегантно. Идея Ворта состояла (и в этом заключалось новшество) в закреплении авторитета кутюрье как творца, предоставляющего женщинам возможность выбирать понравившуюся им модель из заранее подготовленной серии; затем эта модель отшивалась в соответствии с запросами клиента и по его меркам»[222].

Таким образом, Ворт превратил процесс производства одежды из мелкого ремесла в большой бизнес и высокое искусство. Кутюрье теперь занимался не собственно шитьем, которое передоверялось сотрудникам модного дома (как правило, женщинам), а разработкой новых моделей и ведением бизнеса (этим все чаще занимались мужчины). Иногда Ворт создавал и уникальные модели: по многим свидетельствам, он часто «увлекался» разработкой того или иного специфического наряда для конкретной клиентки; однако чаще покупатели подбирали себе наряд из числа уже готовых моделей. В любом случае он позиционировал себя как «художника», пользующегося той же известностью, что и его клиенты. Он даже сказал княгине Меттерних, что именно он ее «создал»[223].

Увеличение числа мужчин-портных во второй половине XIX века первоначально шокировало публику, поскольку изготовление женской одежды долгое время было фактически женской монополией. К середине XIX века во Франции подавляющее большинство женщин, занятых наемным трудом, работали в текстильной и швейной промышленности. В Париже «швейное производство было крупнейшей индустрией, обеспечивающей женщин рабочими местами»; в 1860 году из 112 000 работающих парижанок 60 000 занимались рукоделием, а тысячи других владели сопутствующими métiers de la mode[224] [225]. В последующие годы женщины по-прежнему работали в отрасли, однако теперь они все чаще подчинялись мужчинам. Например, в 1863 году Чарльз Диккенс опубликовал статью «Мода в Париже», сообщая читателям: «Поверите ли вы, что во второй половине XIX века существуют бородатые модистки, мужчины-модистки, настоящие мужчины… которые своими сильными пальцами снимают точные мерки с самых титулованных женщин в Париже и одевают их, раздевают, заставляют их вертеться туда и сюда перед ними, подобно восковым фигурам в парикмахерских?»[226]