Плавясь от нахлынувшего желания, она попросила его прерывающимся голосом:

— Ну, пожалуйста!..

Проведя рукой внизу ее живота, он хрипло произнес:

— Ты не готова еще, малышка! — И продолжал упорно ласкать ее кожу миллиметр за миллиметром, заставляя Лиз гореть от предвкушения.

Вдруг ее тело само выгнулось дугой, сотрясаемое жаждой его тела, и, не отдавая себе отчета, Лиз безжалостно вцепилась ногтями ему в плечи, требуя большего.

На этот раз он подчинился. Неуправляемо извиваясь, она заставила его двигаться в нужном ей темпе и, почувствовав, что сейчас потеряет сознание от переполнившей все тело напряженной истомы, вдруг забилась в страстных конвульсиях, не замечая, что до крови царапает ему кожу. Впрочем, он этого тоже не заметил. С силой ударившись о ее бедра еще раз, хрипло застонал, изливая в нее свое семя.

Они некоторое время полежали молча, возвращаясь с небес на землю, потом Лиз повернулась и застенчиво прошептала:

— Мне надо в ванную.

Приподнявшись на локте, он убрал с ее влажного лба прилипшие завитки и предложил, соблазнительно улыбаясь:

— Может, вместе?

Зарумянившись, она представила себе эту чувственную картину и хрипловато отказалась:

— Как-нибудь потом…

Посмеиваясь, он отодвинулся к стене, и она, не одеваясь, бросилась в ванную, прихватив по дороге валявшийся на полу халат. На внутренней стороне ее бедер виднелись розоватые полосы, и он взволнованно вздохнул, вознося судьбе пылкую благодарность за свое неожиданное счастье. Минут через десять появилась Лиз, скручивая волосы в тугой узел, и сказала, что ванная свободна.

Когда он вышел из ванной, встряхивая мокрыми после душа волосами и с трудом натянув джинсы на влажное тело, в спальне Лиз не было. Зашел в большую комнату и замер от потрясающей картины: в огромном окне во всю стену сияла роскошная елка, установленная на главной городской площади. От ее мерцания в комнате было светло, как днем. Ожидая его, Лиз одиноко сидела в кресле, придвинутом почти вплотную к окну, и пристально смотрела на елку.

Джейк подошел к ней, взял ее на руки и сел сам, устроив ее поудобнее на коленях и потуже завернув в халатик. Она прижалась к нему, обхватив руками его обнаженный торс. Почувствовав под ладонями царапины, потрясенно воскликнула:

— Что это у тебя со спиной?!

Только после этих слов он почувствовал боль и успокоил ее:

— Да так, ерунда.

Не поверив, она вскочила, включила свет и в ужасе уставилась на расцарапанную до крови спину.

— Жуть какая! Неужели это я?! — Она опрометью кинулась из комнаты, но через минуту вернулась, принеся вату и перекись водорода, и обработала его боевые раны.

— Милая, да такими шрамами может гордиться любой мужчина. Я вовсе не против, если ты будешь делать так много-много раз. Всю жизнь, к примеру.

Закончив смазывать царапины, она выключила свет и снова пушистым котенком устроилась у него на коленях.

Джейк мягко поглаживал ее плечи, не веря своему счастью. Лиз, видимо, чувствовала то же самое.

— Мне до сих пор не верится, что это ты сидишь здесь со мной. Я уже думала, ты никогда не придешь. Почему ты не ответил на мое письмо? Я так ждала.

Джейк напрягся и с гневом в голосе воскликнул:

— Это все мой провайдер! Не соизволил после сбоя почтового сервера проверить коннект! Но я тебя и без твоего сообщения пытался разыскать, да не получилось.

Лиз уткнулась носом в его твердое плечо и тихонько всхлипнула.

— Да, если бы знать, насколько меньше было бы мучений…

Почувствовав ее боль, Джейк принялся укачивать ее, как обиженного малыша. Вспомнив агрессивный вид Макса, он напряженно спросил:

— А ты правда привела бы к себе сегодня кого-нибудь другого?

Элизабет растерянно пожала плечами.

— Не знаю, может быть. Слишком тяжело было. Ты ушел, хлопнув дверью, а мне стало так одиноко, будто жизнь кончилась. — Вспомнив, как в ресторане от нее не отходили Макс и Ник, сдерживаемые только присутствием недовольных их нахрапистостью родителей, прошептала: — Повезло, что Макса с Ником отвлекли, когда мне позвонила мама, а то бы мы так просто не ушли.

Он вздрогнул, представив непробиваемого Макса с Лиз на руках, и чертыхнулся. Сильнее прижал ее к себе, отнимая у жутких химер. Во рту пересохло от кошмарной, к счастью уже минувшей, угрозы невосполнимой потери. Сглотнув, с трудом заставил себя признаться:

— А мне давно очень тяжело. Я ведь не напорист и не настойчив. А в последнее время и вовсе на себя стал не похож — дерганый такой и вспыльчивый не по делу. К тому же я был уверен, что совершенно тебе безразличен. Да и не замечал никакого интереса с твоей стороны, пока мы с тобой не поцеловались тогда, при ангине.

Она вспомнила тот миг, когда впервые почувствовала страстное волнение в мужских объятиях, и счастливо засмеялась, заново переживая восхитительное ощущение.

— Да, поцеловались мы неплохо! Я была уверена, что ты меня на стол повалишь, ты вел себя так… разнузданно…

Он затряс головой, отгоняя отголоски потрясшего его тогда неистового взрыва чувств, надолго выбившего из колеи.

— Да уж, это было нечто! Ты потом, наверное, меня последним хамом считала?

Счастливо вздохнув, Лиз поудобнее устроилась в его руках, подогнув ноги и плотно прижавшись к нему, напоминая маленького птенчика, уютно примостившегося в теплом гнездышке.

— Нет, что ты! Если честно, то мне впервые было хорошо с мужчиной. Раньше меня поцелуи и объятия разные жутко раздражали. Я себя как в тюрьме чувствовала. Потому и сбегала от всех поклонников. А с тобой наоборот. Именно после того поцелуя мне захотелось быть с тобой. Чтобы ты обнимал меня, целовал, ну и все прочее. Никогда прежде таких желаний у меня не возникало.

Услышав о прочем, Джейк крепче прижал ее к себе и страстно поцеловал. Оторвавшись, посмотрел в ее любящие глаза и снова мысленно поблагодарил судьбу за посланное ему счастье.

— А дальше? Когда ты поняла, что неравнодушна ко мне?

— Мне кажется, в июле, в отпуске. Тоскливо было, ничего не хотелось. Не могла понять, что со мной такое. Решила, что это депрессия. Однажды ночью сидела на берегу, смотрела на океан, и вдруг до меня дошло, что мне просто хочется быть рядом с тобой и больше ничего. Бывает же такое?

Джейк понятливо кивнул. В том полузаброшенном саду в Калифорнии он тоже почувствовал что-то такое, что понимает сердце, но не разум.

Лиз заметно погрустнела, вспомнив, что было потом.

— Я не знала, что мне делать. Ты ходил такой холодный и отстраненный, что мне страшно становилось. Попробовала тебе показать, что буду рада твоим ухаживаниям, но напрасно: у тебя обо мне было такое предвзятое мнение…