— Да-да, конечно! Я так и поняла! Ну, ты все сказала? А то меня ждут.

Покусывая губы, Сюзанна, не выпуская руки собеседницы, чтобы та не убежала раньше времени, виновато признала:

— Я и не догадывалась, что у вас это серьезно. Ты же всегда так легкомысленно к мужчинам относилась, вот мне и в голову не пришло. Извини меня, пожалуйста, и поверь, что ничего такого в том дурацком поцелуе не было.

Элизабет снова вежливо согласилась, с намеком посмотрев при этом на часы.

— Лиз, если ты его серьезно любишь, не оставляй дело так. Он наверняка тебя любит тоже, но никогда не сделает первый шаг. Уж очень вы разные. Ну, ты понимаешь…

Сбросив маску, Элизабет с неожиданной страстью воскликнула:

— Что мне понимать?! Что я на шею ему должна вешаться?! Не буду! Хватит с меня унижений! Он только издевается надо мной, никакой любви тут нет! Я и так вела себя как последняя дура, открыто ему себя предлагала, а он только смеялся! — Она неожиданно истерично засмеялась, не в силах остановиться.

Умудренная жизненным опытом Сюзанна с силой шлепнула в ладони у нее перед носом. Хлопок получился таким громким и зловещим, что прекратил истерику.

Лиз вытащила из сумочки носовой платок и высморкалась.

— Ну что ж это такое! Никогда со мной ничего подобного не было! Нет уж, лучше я никогда не буду его видеть — и это наваждение наконец как-нибудь пройдет.

Сюзанна сочувственно погладила ее по руке.

— Я не такая стерва, как ты думаешь. И прекрасно знаю, что такое неразделенная любовь. Как-то раз сама попалась в эту ловушку. Но вот что я тебе скажу: чтобы потом не жалеть, не думать, что могло бы произойти, будь ты порешительнее и пошли ему электронное письмо. Объясняться глаза в глаза страшно, а компьютер все стерпит. Только поставь свои условия и четко дату определи, а то будешь ждать ответа всю оставшуюся жизнь. Не ответит — вычеркивай его из памяти и спокойно живи дальше. Если постараешься, он станет только забавным прошлым.

Элизабет скованно поблагодарила Сюзанну, внезапно из соперницы превратившуюся в доброжелательницу. Они вышли в вестибюль и молча разошлись, суховато кивнув друг другу на прощание.

Сюзанна вернулась в зал, где расстроенные и раздосадованные женщины все так же сидели за столом, с немым укором поглядывая на нее и заставляя ее неловко ежиться под этими неприязненными взглядами. А Элизабет вышла на улицу, где наткнулась на спешившего по своим делам Лека Барака. Раскинув в стороны длинные руки, он развязно перегородил ей дорогу.

Бесценная мисс Талертон! И куда это вы удираете с работы раньше времени? А вот доложу-ка я об этом вашей строгой начальнице!

Элизабет лучезарно улыбнулась, отметив, что от непрерывных улыбок в уголке рта уже начинается нервный тик.

— Я не работаю здесь больше, мистер Барак!

Лек озадаченно нахмурился.

— Не понял?

— Я уволилась. Так что прощаюсь с вами. Передайте от меня привет вашим сотрудникам и сообщите, пожалуйста, что больше я своими просьбами никому надоедать не стану. — Лиз обошла Лека, превратившегося от такой невероятной вести в соляной столб, и села в черный «мерседес», ожидавший ее у входа.

Очнувшись, Барак дернулся, как испорченная заводная игрушка, и запрыгал наверх подобно длинноногому кузнечику. С шумом влетел в отдел и с порога завопил, заставив всех подскочить на своих местах:

— Надо же, довели! Она уволилась!

Все в недоумении повернулись к нему.

— Да не ори ты так. Говори толком, — хмуро попросил Питер Хенчли.

Лек передохнул и сказал уже обычным голосом:

— Лиззи уволилась! Я ее только что встретил! Остекленевшая вся, а глаза совершенно пустые и, по-моему, заплаканные. Кто-то ее жутко обидел. Кстати, она просила передать всем привет и сообщение — больше она своими просьбами нам надоедать не будет. А кому она просьбами надоедала?

И все невольно посмотрели на посеревшего от мучительной душевной боли Джейка.

— Ого! Почти шесть уже! Пора по домам собираться, — желая смягчить накаленную обстановку, быстро проговорил Питер Хенчли.

Но никто не двинулся с места, глядя, как Джейк тихо встает и уходит из комнаты.

Генрих заволновался.

— Может, пойти за ним?

— Да не надо, дайте ему одному побыть! Пусть обдумает, что делать, не мешайте! Может, что дельное решит, — вмешался Оливер.

В шесть все ушли домой, так и не дождавшись Джейка.

Три недели в отделе автоматизации царил траур. Все ходили на цыпочках и говорили больничным шепотом, охраняя тоску коллеги. Джейк это понимал и еще больше злился. Все это время провел, сцепив зубы, упорно уговаривая себя, что все к лучшему. Ни к чему хорошему их кратковременная связь все равно бы не привела. О том, что это может быть серьезно с обеих сторон, думать себе запретил. Зачем плодить никчемные фантазии?

Потом что-то изменилось, душа стала все упорнее требовать правды, пусть даже очень болезненной. Недосказанность накладывала на него вину за их разрыв, а он не хотел быть виноватым ни перед ней, ни перед собой. К концу третьей недели, поняв, что жизни все равно не будет, пока он не выяснит все до конца, решил действовать. Пусть будет хуже, но по крайней мере в его жизни наступит ясность.

Пошел в кабинет к Азалии Милн и сердито, будто она единственная была повинна во всех его неприятностях, попросил адрес и телефон Элизабет. Пересмотрев с дюжину разноформатных записочек, валявшихся по разным ящикам и углам, она извиняющимся голосом предложила пройти в отдел — может, у сотрудниц есть координаты Лиззи. Джейк, уразумев, что ему уже все равно, что о нем будут говорить, решительно пошагал за ней.

Миссис Милн, зайдя в отдел, не таясь спросила:

— Девочки, тут мистер Форрест ищет телефон Талертон. Может, у кого есть?

Женщины обрадованно зашумели, листая записные книжки. Его поразила Сюзанна, напористо проговорившая:

— Давно уже пора вести себя по-мужски! А то что ж это такое? Лиз уходит вся в слезах, а он будто бы и ни при чем!

Это нарочитое проявление женской солидарности его изрядно покоробило. Чья бы корова…

Номера домашнего и сотового телефонов нашла миссис Келвин. Продиктовав их, уныло обрисовала невеселую перспективу:

— Но вы очень-то на них не рассчитывайте! Я несколько раз пыталась позвонить Лиз, но по сотовому абонент недоступен, а к домашнему вообще никто не подходит.

Он попросил и адрес.

— Дом-то я знаю… — сотрудницы с неприкрытым интересом уставились на него, выжидая, что последует за этим признанием, — но вот квартиру — нет.

Тут раздался дружный разочарованный вздох, и он понял, что упал в глазах женщин до невозможно низкой отметки.