В субботу они, воспользовавшись тем, что снега выпало вполне достаточно и погода стояла соответствующая — минус пять без ветра, — решили съездить на горнолыжный курорт в Каскадных горах.

Главной достопримечательностью курорта были спуски разной высоты для любительского катания. Подъехав к одному из них, Джейк, оценив его высоту как совершенно безопасную, предложил скатиться, на что Лиз нехотя согласилась. Взобрались наверх, и она замерла на краю, боясь оттолкнуться и съехать вниз.

— Лиззи, неужто ты не каталась с гор? Ты же прошлой зимой отдыхала в Швейцарии на популярном горнолыжном курорте?

Она смущенно переступила с ноги на ногу, зацепив одну лыжу другой.

— Ну, теоретически там можно было кататься, но я больше загорала на горном солнышке. Вдруг упаду? Я боли боюсь, я ведь тебе уже говорила. Я в детстве ломала руку. Она до сих пор в непогоду побаливает. Ничего в этом приятного нет.

— Ну, можно для безопасности скатиться вместе, — предложил Джейк, подходя к ней поближе.

Она недоверчиво на него посмотрела, не веря, что он решится добровольно к ней прикоснуться. Самое большее, что он позволял себе во время их прогулок, — это придерживать ее под локоток, чтобы не упала. Но, к ее изумлению и восторгу, он властно притянул ее к себе, и она охотно забралась в надежный круг его рук. Он не слишком вежливо обхватил ее бока и медленно поехал, чувствуя все ее напряженное тело. Оказавшись внизу, тихо спросил:

— Ну как, страшно было?

Она отрицательно покачала головой.

— Прокатимся еще? — предложил Джейк, не в силах отказать себе в невинном удовольствии и сильно сомневаясь, верно ли поступает.

Лиз согласилась ради сладкого ощущения снова почувствовать себя в его крепких объятиях. Так славно было… Они прокатились еще несколько раз, и с каждым разом она держалась все увереннее, но, когда он предложил перейти на более крутую гору, все же испуганно отказалась. Он не стал настаивать, и они пошли перекусить в открытой всем ветрам палатке «Макдоналдса».

На обратном пути Лиз, засмотревшись на прыгающую по сосне белку, зацепилась лыжей за торчавший из снега корень и неловко повалилась в сугроб. Джейк, сообразив, что поддержать ее все равно не успеет, откинул лыжные палки в сторону и упал первым, приняв на себя вес ее тела. Получилось забавно, и оба засмеялись. Видя перед собой желанное смеющееся лицо, он не выдержал и поцеловал ее в мягкие губы, обхватив руками голову в вязаной шапочке. Она замерла, не веря себе, но уже через мгновение ответила с неожиданным пылом. Через несколько минут Джейк, с трудом сообразив, что так они оба напрочь замерзнут, валяясь в снегу на морозе, оторвался от нее, обездоленно вздохнув.

— Может, продолжим в более теплой обстановке? — неожиданно предложил он.

Зарумянившись, Лиз с искренним изумлением посмотрела на своего обычно крайне сдержанного спутника и быстро закивала, надеясь, что всем их недоразумениям пришел конец.

Они поднялись, отряхнули снег с лыжных костюмов, сдали лыжи обратно в пункт проката. Взявшись за руки, пошли к автостоянке, с замиранием сердца прислушиваясь к растущей в душе надежде, как вдруг из вереницы спешивших мимо машин на тротуар заехала внушительная серебристая «хонда», перегородив им дорогу. Дверца распахнулась, и послышался безапелляционный мужской голос:

— Лиззи! Живо в машину!

Узнав голос Макса Флинта, Джейк сжал зубы так, что побелели скулы, и сделал шаг вперед, собираясь адекватно ответить, но Лиз цепко схватила его за рукав, вынуждая оставаться на месте. Тот же диктаторский голос, не обращая внимания на ее спутника, жестко потребовал:

— Я тебя сколько буду здесь ждать, нарушая правила?

Она растерянно заметалась, умоляюще посмотрев на Джейка горестными глазами.

— Не обижайся, Джейк! Я тебе все объясню! До встречи! — И она с выработанным годами привычным изяществом впорхнула в салон.

Автомобиль уехал, оставив его в немом раздражении сжимать и разжимать кулаки.

Вот так, голубчик! Тебе ясно показали — не в свои сани не садись! Он зло чертыхнулся и широкими шагами двинулся к своему потрепанному «форду».

Все выходные его кидало от отчаяния к надежде. То он злился на себя, не понимая, почему позволил ей сесть в машину к этому наглому типу, то занимался самоуничижением, гадая, на кой черт он сдался такой девушке, как Лиз. На ум приходил лишь один не слишком приятный образ — пресытившейся лакомки. Может, ее потянуло к нему, как гурмана после обилия изысканной еды порой тянет отведать ржавой селедочки? И стоит ей попробовать кусочек, как она сочтет, что больше и не надо? К тому же его мучила примитивная ревность. Что она делала в выходные, уехав с этим Максом? Не в театр же с ним ходила.

От этих мрачных дум он все больше и больше погружался в пучину раздражения, начиная тихо ненавидеть всех вокруг.

В понедельник, вздрюченный субботним происшествием, он пришел в отдел и сразу принялся за работу, болезненно чувствуя на себе заинтересованные взгляды любопытствующих коллег, то и дело забегавших в его кабинет под пустячными предлогами. Им конечно же было известно о его встречах с Элизабет — они с ней не раз встречали сослуживцев на баскетбольных матчах. Мысль о том, что теперь все будут знать о том, что ему тоже дали от ворот поворот, оптимизма не добавила. Хотя в душе еще оставалась робкая надежда на продолжение отношений, он ее усиленно гнал, боясь разочароваться еще больше.

Питер Хенчли, понаблюдав за ним с полчасика, решился на сомнительный с точки зрения этики поступок. Зайдя к нему в кабинет, приступил к деликатной миссии. Подсел к его столу и начал предельно задушевным тоном:

— Джейк! Я тебе хочу кое-что сказать…

Джейк повернулся к нему, недоумевая, откуда этот похоронный звон. Тот мелодраматично продолжал, траурно скривив губы:

— Я смотрю, ты тут с мисс Талертон роман крутишь? — В ответ на осуждающий взгляд заместителя быстро пробормотал: — Да об этом весь офис судачит, уж не обессудь. Ну, так не нравится мне это. Был бы ты вроде Барака, я бы и слова не сказал, ловеласу все нипочем — с одной не вышло, так других кругом полно. Но ты ведь другой. Я давно заметил, что ты к Элизабет Талертон ох как не равнодушен. Но не думай, что она к тебе какие-то нежные чувства питает. Мужчины для нее — это своего рода тренажеры, она на них свое обаяние оттачивает. Ты не сердись, но летом, когда она к нам сюда заселилась, Азалия Милн ей задание такое специфическое дала — тобой заняться. Чтобы настоящий мужчина из тебя получился. Так что ты поосторожнее будь и очень-то ей не верь. Хотя, — тут он с силой подергал себя за ухо, наказывая за дурную весть, — может, я напрасно переполошился? И она тебя по-настоящему любит? Ну тогда уж ты прости меня, паникера. И будь счастлив. — Он тяжело поднялся, оставив Джейка в полном смятении чувств.

Вот как? Недаром он что-то такое чувствовал в ее поведении, какую-то фальшь. Естественно, раз он для нее всего-навсего испытательный стенд, лишний раз доказывающий ее неотразимость. А он почти что поверил в ее искренность! Эх, ну и дурак!