Приоткрыла форточку, впустив в комнату запах сырости и чьего-то подгоревшего ужина. Обняла себя за плечи.

Всего несколько дней отделяли ее от спокойной размеренной жизни в родительском доме.

И вот стремительно, как в том танго, что звучало в клубе «Точка», ее жизнь подхватило течением, вырвало из привычного русла, бросило в новое и неизведанное.

Егор назвал невестой.

Но не сказал главного.

Как к этому относиться?

Отойдя от окна, поправила тонкие кисейные занавески, потянулась к телефону.

— Мам, привет, как вы?

Молчание в трубке всего секунду.

Татьяна Николаевна порывисто выдохнула:

— Ты где, дочь?

— Не важно.

— Стеш, я видела Олега с этой его блондинкой. Прости, что не поверила тебе, — неожиданно торопливо призналась мать, словно боясь передумать. — Возвращайся.

Девушка медленно опустилась на край дивана.

— Я не вернусь, мам.

Молчание в трубке. Минута. Две. Словно отбивающее ритм танго.

— Совсем? Тебе же ГОСы сдавать…

Стеша улыбнулась, уловив в голосе матери надежду, умело расставленные сети. Прошептала:

— На ГОСы приеду. Только на ГОСы.

Татьяна Николаевна переместилась в кухню. Стеша слышала, как тихо работает телевизор, живо представивла мать сидящую за столом: тонкая блузка, укороченные брючки, домашние туфли. Аккуратный маникюр. Вечная готовность к приему.

— Стеша, почему? Ответь мне? — тревожный тремор в голосе. Сердце девушки сжалось.

— Я полюбила…

Татьяна Николаевна облегченно выдохнула, засмеялась:

— И что? Это повод от меня прятаться? Он — кто? Секретный агент?

Стеша усмехнулась, чувствуя, как мать начала строить планы.

— Нет, он очень хороший…

— У него неприличная профессия? М-м. Стриптизер? Разносчик пиццы?

— Разносчик пиццы — неприличная профессия? — Стеша засмеялась в голос. — Нет, ничего не приличного… Но тебе точно не понравится, — напряженное ожидание в трубке. — Он — офицер-подводник. Северный флот.

Тягостная тишина в ответ.

— Я поняла. Ты в Питере. Красивый мальчик. Эффектная форма. Романтика. Он тебе дурит голову! — Татьяна Николаевна тяжело дышала. — Не смей! Не смей в него влюбляться!

Стеша опустила голову. По щеке побежала горячая слеза:

— Поздно, мам. Я уже. Мне так тяжело, мам.

Девушка почувствовала колючий комок под горлом. Рвался наружи, разрывая связки.

Татьяна испуганно прошептала:

— Хочешь, я тебя заберу оттуда? Где ты, Стеша?

Стеша неистово качнула головой.

— Не забирай его у меня.

— Господи! У вас что, что-то было уже?!

— Нет. Ничего не было. Но когда его рядом нет, мне плохо, мам.

Татьяна Николаевна решительно выдохнула:

— Это болезнь, дочь. Это пройдет. Только представь, что его не будет рядом с тобой месяц. Два. Полгода. Пожалей себя, милая, — Стеша слышала, как мать там, в Москве, плачет. — Позволь мне тебя забрать.

— Не позволю. Я должна сама. Просто я хочу, чтобы ты знала…

Мать тихо всхлипнула:

— Как его хоть зовут, твоего героя?

— Егор. Старший лейтенант Егор Алексеевич Данилов.

— И он прямо тебя с собой зовет? Три дня знакомства и любовь до гроба? — в голосе сквозила ирония и недоверие. — Стеша молчала. Татьяна Николаевна вздохнула. — Ох, Стеша, из огня да в полымя. Не принимай скоропалительных решений. Знай — я категорически против. Это чистой воды авантюра, не похожая на мою дочь.

Мать распалялась, входя в привычный тон общения с дочерью. Девушка посмурнела, отвернулась к окну. И постаралась скорее завершить разговор.

Телефон в руках жалобно пискнул, принимая сообщение. Стеша автоматически посмотрела — от кого.

Аудиосообщение от него, от Егора.

Девушка нажала зеленую стрелочку на иконке.

— Привет, я знаешь, что подумал? — улыбчивый голос, немного торопливый, видимо, волнуется. — Я подумал, что не сказал тебе главного. И я понял, что хочу, чтобы ты это знала. Сказать тебе вот прямо глядя в глаза я не…

Сообщение оборвалось. Тут же пискнул сигнал следующего.

— Прямо в глаза не смогу сказать. Не знаю. Оправдываю себя тем, что ты должна подумать. И у меня не хватит нервов ждать этого решения…

Снова обрыв сообщения, снова вдогонку продолжение. Голос еще более нервный.

— Короче. Выходи за меня замуж!

На губах девушки застыла загадочная улыбка. Телефон замер в руках, большим пальцем она задумчиво выводила вензель на гладкой поверхности.

На циферблате мелькали секунды, слипаясь в минуты.

Одну, две…

Новое сообщение, текстовое: «Если что, я видел, что ты получила сообщение, у меня галочки стали синенькие».

Стеша усмехнулась. В груди разрастался огромным огненным пионом свет, искрился, ослепляя, сжимаясь тонкой пружиной в животе.

«Не ответишь ничего, да?»

Еще минута и новое сообщение: «Не, я, конечно, не подарок. И ты меня мало знаешь. Но с другой стороны, людей либо тянет друг к другу, либо нет. А, черт, я ж не сказал тебе главного».

Новое аудиосообщение:

— Стеша, я тебя люблю. Выходи за меня.

«Все, вот теперь все. Что скажешь?»

Стеша выдохнула и набрала текст: «Мне надо подумать».

В ответ — гифка с котиком с жалобными глазками.

Стеша засмеялась, но отвечать не стала.

Она представляла, как он лежит в комнате, на диване, подложив руки под голову, смотрит в потолок, изучая блики проезжающих авто. Как горят его глаза. А на губах блуждает улыбка. Она представляла его руки. Как они обнимают ее, сжимают чувствительные запястья, касаются плеч, шеи. Как обостряется его запах, учащается пульс. Она представляла, как это — видеть его пробуждение каждый день, ждать его, тревожиться за него, мерить шагами крохотную комнату в офицерском общежитии — без него. Как каждая встреча — словно новый долгожданный роман.

Роман в стремительном ритме танго.

Засыпая, она уже знала ответ. Просто хотела прожить с ним эту ночь.

* * *

Георг Иван уже давно не понимал, что происходит: владелица Мушки четко и недвусмысленно дала понять, что продавать брошь не желает. Решение собственника — непреклонная истина, требующая уважения.

Но заказчик упорно не желал отзывать его домой, продлевая командировку, выплачивая нешуточные командировочные, продолжая оплачивать жилье.