— Я-то влюблялся. А ты?..

В этот момент он проскользил ладонью до края перчатки и потянул ее на себя, освобождая руку. А потом снова сжал мои пальцы, переплетая их со своими. Без тканевой преграды жест получился каким-то предельно интимным. Волнующим. А казалось бы — всего лишь руки.

Но и на «всего лишь» Уолтер, конечно же не собирался останавливаться.

Он поднес мою кисть к губам, коснулся тыльной стороны, пересчитал беглыми горячими поцелуями костяшки, одновременно с этим поглаживая кожу большим пальцем…

Меня бросило в жар, сердце заколотилось, губы пересохли. Я забыла, о чем мы вообще говорили, и какой вопрос был мне задан, а Энтони продолжал целовать мою руку так, будто это была не кисть без перчатки, а обнаженная женщина в его объятиях.

И когда он оторвался от моих пальцев и потянулся к губам, я испытала почти облегчение. Это я уже проходила. Это меня не то чтобы впечатлило. Однозначно — меньше, чем то, что он сейчас сотворил с моей рукой. И я спокойно подалась ему навстречу, уверенная, что уж тут ему нечем меня удивить.

И правда, этот поцелуй оказался менее волнующим. Знакомое прикусывание нижней губы, знакомая ненавязчивая мягкость, терпкий винный вкус вместо вкуса кофе…

С закрытыми глазами мир вокруг плавно покачивался и норовил куда-то ускользнуть, и для надежности и устойчивости я подумала — и обвила руками мужскую шею.

Уолтер горячо выдохнул и поцелуй стал глубже, увереннее.

Наверное, сейчас у меня все же подкосились бы коленки, так что хорошо, что я сижу.

Пальцы сами собой зарылись в короткие мужские волосы на затылке, жесткие и приятно щекочущие ладонь.

Энтони в ответ на этот жест вдавил меня в себя сильнее, нависая, вынуждая прогнуться, а потом горячая ладонь неожиданно легла на обтянутое чулком колено и… неуклонно поползла вверх, пробираясь под юбку.

Я накрыла ее своей рукой, напоминая об условиях контракта, но, вместо того, чтобы прекратить, Уолтер слегка надавил, будто надеялся преломить глупое сопротивление.

Томное удовольствие мгновенно выветрилось из головы.

Звук пощечины в тишине и пустоте большого зала прозвучал оглушительно.

Уолтер отодвинулся, удивленно моргнул и задумчиво потер щеку и подбородок.

А я молчала тяжело дыша и раздуваясь от бешенства.

В первую очередь, конечно, на Уолтера — да за кого он меня принимает?!

А во вторую… на себя.

Повелась. Расслабилась. Поплыла. Знала же — и все равно поплыла.

Все виноваты дурацкие личные расспросы, от которых кажется, будто ему в какой-то момент правда была интересна я, а не выигрыш ставки у самого себя.

— Я хочу домой, — произнесла я, поднимаясь и с трудом засовывая ноющие ноги в дурацкие туфли. — Отвези меня домой.

— Лив…

— Не надо. Я знаю, что тебе жаль. Конечно, жаль. Сорвалось! А ты так старался.

Я наконец утвердилась на каблуках и зашагала к выходу, отчаянно стараясь не морщиться и тем более не прихрамывать. Нет, для таких мероприятий не создана или я, или эта обувь. С учетом того, что Флора в этих туфлях может плясать всю ночь, делаю ставку на первое.

— Оливия.

Уолтер нагнал меня, но на его счастье не попытался остановить, а пошел рядом.

— Я просто…

— Это свидание закончено. Я не обязана с тобой разговаривать до следующего. Хм, а ведь если подумать, то про разговоры в контракте совершенно ничего не прописано! Я могу с тобой вообще не разговаривать!

Энтони промолчал. Я на секунду пожалела, что не вижу его лица. Что на нем? Сожаление? Раздражение? Равнодушие?..

Да какое мне, собственно, дело?..

Мы вышли в общий зал, я на мгновение замерла, растерявшись от количества людей, света и музыки, и Уолтер коснулся моей спины, будто хотел поддержать. Я метнула на него бешеный взгляд и зашагала дальше, но не успели мы пройти и пары метров, как откуда-то со стороны раздалось:

— Господин Уолтер!

К нам направлялся высокий статный, несмотря на приличный возраст мужчина — смуглый и волосы, когда-то черные, а теперь перец с солью, но с пронзительно-голубыми глазами.

Я знала этого мужчину. Не лично, но…

К нам направлялся герцог Тайринский.

Наверное, в любой другой ситуации я бы этому обрадовалась. Более того, с удовольствием ухватилась бы за возможность быть представленной его светлости. Он не пошел по материнским (или отцовским) стопам, не подался ни в политику, ни в магию, ни в образование и реформы, но был известен благодаря своей благотворительной деятельности, особенно заграницей, в странах, которые недалеко ушли от первобытного строя.

Но…

Не сейчас. Сейчас этот титул означал только то, что Уолтер не может вежливо послать собеседника и все-таки отвезти меня домой. Ему придется слушать и говорить столько, сколько потребуется его светлости.

А я не могу.

Мне плохо, я больше не хочу здесь находиться.

Эти мысли пронеслись в голове за считанные секунды. И за эти же секунды я приняла решение.

— Забудь. Я доберусь сама.

И прежде, чем Уолтер успел что-либо сказать, а герцог подойти и поинтересоваться именем «прекрасной спутницы», я нырнула в людской круговорот и уверенно поплыла в сторону выхода.

Декабрьский холод встретил меня радушно и даже более нагло, чем Уолтер — осыпал холодными поцелуями горящие щеки, ущипнул коленки под чулками и попытался пробраться под шаль, но туда пока допущен не был — я закуталась плотнее и принялась спускаться по ступеням, оставляя огни Кармель-холла за спиной.

Не околею. За углом в паре сотен метров есть стоянка такси, а я умница и золото, и подумала взять с собой немного денег в потайном кармашке платья несмотря на то, что Флора только закатывала глаза — зачем? Зачем-зачем, вот за этим! Ну еще и за тем, что тут потайной кармашек, как туда ничего не положить?

Я еще раз оглянулась на красивое здание и зашагала по ярко освещенному центральному бульвару. Чуть дальше, через квартал на нем ночью кипит жизнь — пафосные рестораны и элитные клубы. А здесь район посольств и государственных учреждений — все тихо и строго, и наверняка охрана за каждой дверью.

Наверное, поэтому я очень удивилась, когда мои мысли прервал восхищенный присвист.

Он сбил меня с шага только на мгновение, но я тут же выправилась и продолжила путь, даже не повернув головы, но слегка ускорив шаг.

— О, леди торопится. Куда же вы так торопитесь, леди? Ночью, в одиночестве… мой долг джентльмена требует составить вам компанию.

За спиной послышался как минимум двухголосый смех и топот.