Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И в тот момент, когда я уже почти решила, что чай подождет до завтра, раздался стук в дверь.
— Оливия, это Энтони. Можно?
Я мысленно застонала и титаническим усилием воли заставила себя приподняться на подушках, принимая более сидячее положение. Оправила одеяло, убедилась, что оно, нижняя сорочка и распущенные волосы оставляют простор исключительно для фантазии, а не для обзора, и позволила:
— Входи…
Уолтер зашел, притворил за собой дверь, но приближаться не стал, только вцепился в меня взглядом, внимательно осматривая то немногое, что ему для осмотра было предложено. Я против воли сильнее стиснула одеяло в руках.
— Как ты себя чувствуешь?
— Все хорошо. Я в порядке. Целитель Доллиш мастер своего дела. И… — я набрала в грудь воздуха. Раз уж он здесь, то сказать это сейчас и покончить с этим раз и навсегда: — Ты успел очень вовремя. Если бы не ты… в общем, спасибо.
— Не стоит. В том, что ты там оказалась есть часть моей вины.
— Ну не стоит так не стоит, — проворчала я, с трудом соображая, как в таких обстоятельствах и в моем состоянии продолжать действительно всерьез злиться на этого человека. — Верни мое «спасибо» обратно тогда, я знаешь ли не имею привычки их впустую разбрасывать.
Энтони дернул углом губ с трудом удержав улыбку.
— А теперь уйди, пожалуйста, — тихо попросила я. Одеяло и волосы не помогали, я чувствовала себя открытой и беззащитной, и это ощущение отдавалось внутри дрожью и страхом. Не паническим, но ощутимым.
— Отдыхай, — кивнул Энтони. — Спокойной ночи.
И вышел.
А я сползла обратно вниз с очередным мысленным стоном.
Чая я не дождалась.
Утром я проснулась с удивительно ясной головой. Все, что случилось — такое острое и болезненное вчера — сегодня казалось почти незначительным. Все хорошо, все обошлось.
Ну не совсем, конечно, обошлось…
Но я действительно не пострадала. А вот насильники, судя по прозвучавшим выстрелам — очень даже. И пусть впереди предстоит еще достаточное количество неприятных часов, связанных со всем этим делом, я решительно была настроена не превращаться в страдающую жертву на ровном месте.
Флора (иногда я подозреваю, что никакой она не маг, а самая настоящая ведьма!) скользнула ко мне в комнату буквально через минуту после того, как я открыла глаза. Она осыпала меня градом вопросов, касающихся моего самочувствия, получила удовлетворившие ее ответы и сообщила:
— Вот твоя одежда, то платье порвано и подозреваю восстановлению не подлежит…
— Прости, Фло, — покаялась я. — Я верну деньгами.
— Ты столько не зарабатываешь, — отмахнулась подруга. — Я ей все объясню, что-нибудь придумаем.
— Когда ты вообще успела съездить за одеждой?
— Ночью. Меня подвез Брайан.
— Брайан? Брайан-глава-Уолтеровской-безопасности? Этот Брайан? — крайне подозрительно уточнила я, только сейчас отметив, что вид у Фло усталый, но довольный, тем особым довольством, которое я у нее научилась распознавать за годы на раз-два-три.
Подружка оставила вопрос без ответа, только многозначительно поиграла бровями.
— А как же Шеффрой?
— А кто сказал, что по дороге из пункта «А» в пункт «Б» нельзя сделать парочку ответвлений, чтобы полюбоваться красотами? — расфырчалась Фло. — Так, душа моя, отставить заботы о моем моральном облике. Ты мне лучше скажи, что мы с тобой будем делать? Мне нужно на работу. Ты за двадцать минут соберешься?
Я поколебалась мгновение и решила:
— Иди. Я сама доберусь.
— Точно? Не говори потом, что я тебя бросила!
— Иди-иди. Бросила ты меня раньше, когда отправила на растерзание. К этому.
— Сви-да-ни-е. Свидание, Лив! Вроде такая умная, а до сих пор путаешь эти понятия.
Она вдруг порывисто меня обняла.
— Я за тебя очень переживаю, ты точно в порядке? Точно?
Я улыбнулась, стиснула ее в ответ и отстранилась.
— Точно. Лети уже. Вечером поговорим.
Флора пометалась еще несколько мгновений между долгом дружеским и трудовым, а потом все же умчалась.
Я вылезла из-под одеяла, прошла в ванную комнату и посмотрела в зеркало.
Под глазами едва заметные тени — от недосыпа. Но больше никаких следов вчерашнего. Как будто бы ничего не было.
Ну и отлично.
Осталось только разобраться с рядом вопросов.
Выйдя в коридор, я немного растерялась, куда идти, покрутила головой, обнаружила лестничный пролет и направилась к нему. У подножия лестницы мне встретился мужчина, седой, статный и очень строгий на вид.
— Госпожа Трейт? Прошу прощения, что вам пришлось спуститься, должно быть в комнате неисправен звонок, это невероятная оплошность с нашей стороны, я немедленно…
— Нет, что вы, я не звонила. Скажите, а господин Уолтер дома?
— Господин Уолтер завтракает. Вы изволите разделить завтрак с ним, или вам все же подать его в комнату?
— Проводите меня, будьте любезны.
— Прошу за мной, госпожа Трейт.
Я старалась не сильно крутить головой, но все равно с любопытством глазела по сторонам. Раз уж судьба занесла меня в логово хищника, исследовательский интерес требовал изучить место обитания и сделать соответствующие выводы.
Пока что вывод напрашивался один: может быть, титулом Уолтера судьба и обделила, но вот образ жизни и вкусы у него определенно не плебейские.
Передо мной распахнули дверь и объявили с такой торжественностью, будто я была герцогиней на приеме, не меньше.
— Оливия? — Уолтер удивленно поднял голову от газеты, а потом свернул ее и отложил в сторону. — Я думал, ты еще спишь. Как ты себя чувствуешь?
— Все хорошо, — я прошла и села на отодвинутый для меня стул. Передо мной мгновенно организовалась тарелка, чашка, приборы.
Уолтер дернул бровью, и вышколенная прислуга испарилась, оставляя нас наедине.
— Чай? Кофе? — Мужчина сам потянулся к стоящим на столе чайникам.
— Кофе, пожалуйста, — согласилась я и сразу перешла к главному — а какой смысл тянуть? И пусть считает меня дурочкой, но это нужно проговорить. — Энтони, мне очень жаль по поводу ожерелья. Я должна была вернуть тебе его перед уходом. Но я просто не привыкла носить такие вещи и совершенно про него забыла. Я попрошу в долг у родителей и рассчитаюсь с ювелиром, а потом, когда…
В воздухе поплыл упоительный аромат свежесваренного кофе, я обхватила чашку обеими руками и уставилась в черную глубину, чтобы не смотреть на Уолтера. Мне не хотелось знать, что он там себе сейчас думает — жалеет меня? Потешается? Злится?