Джанин ничего не заметила.

– Пойдем, я, если хочешь, помогу тебе купить подарки, – сказала она.

Мы вернулись в книжный, а потом поднялись в другую лавочку, где я купила симпатичные индийские шали разных цветов для Антеи, Доротеи и Фредерики, и халат с драконом для тетушки Тэг, и маленькое пресс-папье с бронзовым слоником для дедушки. Потом мы зашли в «Британские товары», и Джанин помогла мне выбрать лифчик – она в этом разбирается. Я бы не надела такого, со швами и кружевцами, но она высмотрела спортивный, с простыми чашками и без рюшечек. Спортивный, смешно сказать! Она ни разу не спросила, зачем у меня палка, как будто так и надо. Не знаю, от тактичности, из-за чар или по рассеянности.

Я едва успела на автобус. Джилл в нем сидела, но сидела в глубине, не подошла и со мной не заговорила.

Не считая волшебства, которое меня очень тревожит, Джанин мне понравилась. С ней было как ходить по магазинам с подружкой дома, даже лучше, потому что она читала многое из того, что читала я. Она хотела бы запечатлеть дракона. Она сказала: встретимся в книжном клубе, и спросила, не хочу ли я в следующую субботу вместе закончить покупки к Рождеству. Очень приятно провести день не с полной дурой – для разнообразия. Возвращаясь в дортуар, чтобы сложить покупки в шкафчик, я подслушала хор «Дырка-дыра, из дыры кап-кап…», а потом бедняжка Дейдра выбежала, закрывая лицо руками.

Я, конечно, пошла за ней, но невольно сравнила ее с Джанин.

Насчет Вима жаль.

Если церковь… религия… Если Иисус, Аслан… но я так не думаю. В каком-то смысле так и есть, но в переносном, не в буквальном. Не в таком смысле, который помогает. Иначе я бы уже пошла насчет нее к священнику. «Преподобный Прайс, остановите мою мать!» А он скажет: «Э-э, что? Что такое? Ты, кажется, Морин, или ты вторая? А как ваша бабушка?» И он бы взял свой посох… ну, посоха у него нет, он не епископ, но, может, он бы прихватил клюку церковного сторожа и отправился бы изгонять из нее бесов. Трудно такое представить.

Я еще хуже мысль надумала про магию. А вдруг все, что я делаю, что говорю, что пишу, вообще все во мне (и в Мор тоже) определено какими-то чарами, которые сотворит кто-то в будущем. Хуже всего, если моя мать, но вряд ли она, иначе бы мы не решили ее остановить. Но что, если это кто-то из будущего, в котором она победила, стала Темной Королевой Лиз, а они колдуют, чтобы мы восстали против нее и спасли их мир? Ну, пожалуй, против такого я бы не слишком возражала, хотя мне так же не хочется самой быть марионеткой, как делать марионетками других.

Я написала дедушке и тетушке Тэг, что не смогу приехать на Рождество, но приеду первым же поездом на Святках. Даниэлю писала большей частью про книжный клуб и кто что говорил.

Экзамены. Химия утром, английский после обеда. В библиотеке меньше обычного, пишу на самоподготовке. Я вроде как забыла про экзамены, вернее, знала и готовилась, но казалось, что они еще далеко. Не беда. Химические формулы и сочинение по Диккенсу я и в полусне напишу.

Экзамены. Математика и французский.

Так вот, вчера вечером я получила отпуск в книжный клуб, показала разрешение и автобусом поехала в город. Странное чувство – идти одной в темноте. В автобусе было всего два человека: толстуха в зеленом пальто и старик в матерчатой кепке. Обычно там полно девочек из Арлингхерста. Я застеснялась школьной формы и дурацкой шляпки. Приехала немножко позже, чем в прошлый раз, но до начала успела. Джанин пришла раньше. Она вошла сразу после меня и села со мной. Мальчики, Пит и Хью, пришли позже и подсели к нам.

Все те же, кто был в прошлый раз, кроме Вима. Я было подумала, что он опаздывает, но его совсем не было.

Встречу вел Брайан. Ему больше хотелось обсудить широчайший диапазон тем у Силверберга – и правда широкий. Но будем откровенны – попадается и халтура. «Пасынков Земли», если серьезно, не сравнить с «Умирающим изнутри». Хью раньше Силверберга не читал, а к встрече клуба прочел «Вверх по линии» и «Путешествие к Альфе Центавра».

– Вот вы все говорите: «Надо прочитать то, надо прочитать се», но я могу взять лишь то, что есть на полке, – заявил он. – А судя по ним, я вряд ли стану его еще читать.

А мне нравится «Вверх по линии». Да, питаю слабость к путешествиям во времени. Чуть ли не первая научная фантастика, какую я читала, были «Стражи времени», это Пол Андерсон. (Есть свои плюсы в алфавитном порядке.) И все-таки я его понимаю. Все согласились, что Силверберг очень разный, и мы целую вечность толковали про перенаселение в этой книге, и во «Всем стоять на Занзибаре», и в «Подвиньтесь! Подвиньтесь!», и о том, реальная ли это проблема, и о том, прав ли Браннер, которого она ужасно пугает, или Силверберг, считающий, что человечество должно принять ее с радостью. Чудо что такое! Брайан не призывал вернуться к теме, как Гарриет на прошлой неделе, и забавно, что она сама больше всех отвлекалась и постоянно пыталась куда-то увести беседу.

Я старалась не слишком много говорить, но, скорее всего, болтала будь здоров.

– На будущей неделе собираемся? – спросил Грег. – Или уже после Рождества?

– Надо бы собраться, и почему бы не по рождественской теме, – предложила Гарриет.

– Научная фантастика о Рождестве? – спросил Грег. – Такая есть?

– Есть «Восход тьмы», – вставил Хью. – Это фэнтези и книжка детская, зато там все про Рождество.

– Хорошо, не хочешь ли провести обсуждение? – спросил Грег.

Все посмотрели на Хью, и тут я кое-что поняла: что все они принимали его всерьез, хоть ему и всего пятнадцать. Его не просто пускали на встречи – они считали, что он может провести собрание. И со мной то же самое: во мне не видят диковинку, танцующего медведя, а действительно слушают, что я говорю.

– Сомневаюсь, что там хватит материала на целую встречу, – ответил Хью, – но у нее целая серия книг.

– Если закончим обсуждение пораньше, всегда можно будет перебраться в паб, – заметила Гарриет.

– По-моему, хорошая мысль. Мы не обсуждали детских книг с тех пор, как говорили о Нарнии, – сказал Грег.

– Там, помнится, действует Отец Рождества, – сказала я, и все застонали.

– Самое худшее в его книгах, – пояснил Кейт.

– Толкину это не нравилось, – вставил невысокий темноволосый мужчина. – Он писал, что не видит внутренней связности. Отец Рождества, Вакх, интернаты – все перемешивается в рождественский пудинг с изюмом и цукатами, и рискуешь обломать зуб о шестипенсовую монетку.

Я посмеялась вместе со всеми, а потом пора было расходиться.

Я думала, что буду немножко стесняться наедине с Грегом, но не стеснялась. Мы поговорили об «Умирающем изнутри», которого толком не коснулись на встрече. Грег с уважением отозвался об умении Силверберга взять идею, в которой другие видят спасение, и превратить ее в проклятие.