в список доказательств в качестве приложения к обвинительному заключению № 122. Шиллинг заявил, что он лично заразил малярией от 900 до 1000 узников концлагеря. В числе прочих, в эксперименте было задействовано множество католических священников. Шиллинг упомянул отцов Викки и Стаховски, погибших в результате исследований, а также Генриха Рупьепера, Петера Бауэра, Густава Шпицика, Амона Буркхардта, Фрица, Келлера и Касинемара Гасимера Рикофского.

Многие зараженные малярией заключенные умерли от туберкулеза, дизентерии и тифа. В соответствии с письменным заявлением Шиллинга, он наблюдал за вскрытием одного из подопытных и потребовал отдать ему мозг, печень, почки, селезенку и часть кишечника погибшего узника[44].

Во время процесса в Дахау отец Кох – один из католических священников, отбывавших заключение в концлагере, – давал показания в качестве свидетеля и заявил о том, что сначала его подвергли рентгеновскому обследованию, после чего отправили на экспериментальную станцию малярии. Мужчину поместили в маленькое помещение, где ему ежедневно приходилось держать в руках коробку с комарами. В послеобеденное время каждого дня еще одну коробку с комарами помещали между его ног, пока он лежал в постели. Кроме того, каждое утро в течение недели у него брали мазок крови из уха.

Отец Кох покинул госпиталь примерно через семнадцать дней. Восемь месяцев спустя у него случился приступ малярии, который повторялся каждые три недели в течение полугода. У мужчины наблюдалась высокая температура, его мучили озноб и боли в суставах. Русские и польские узники концлагеря заражались малярией через укусы самих малярийных комаров либо с помощью инъекций с содержанием плазмодий из слюнных желез комаров-переносчиков болезни. Малярия стала непосредственной причиной тридцати смертей, в то время как осложнения, вызванные перенесенной болезнью, унесли жизни еще трех-четырех сотен человек, что составляло треть от первоначального числа подопытных (1200 человек).

Выдержки из показаний отца Лео Мичаловского

Отец Лео Мичаловский, которому удалось пережить эксперименты с малярией и гипотермией, ранее рассказавший о пытках с переохлаждением, также дал свидетельские показания об экспериментах с малярией, выдержки из которых представлены ниже.

Обвинитель:

– Святой отец, можете ли вы рассказать Трибуналу, что именно с вами происходило, когда вас подвергли экспериментам с малярией? Иначе говоря, когда это произошло и как вышло, что вас выбрали в качестве подопытного?

Свидетель Мичаловский:

– Я был так слаб, что как-то раз упал прямо посреди дороги, поскольку в лагере царил голод. Я хотел, чтобы меня перевели на какую-нибудь другую работу, где дают хлеб между приемами пищи; так, получая больше еды, я смог бы несколько поправить свое здоровье. Пришел мужчина и отобрал около тридцати человек для какой-то якобы простой работы. Мне тоже хотелось, чтобы меня выбрали. Всех, кого отобрали, куда-то повели. Мы пошли в том направлении, где находился участок для этой работы, но в самый последний момент, вместо того чтобы пойти прямо туда, нас вдруг повели в лагерный госпиталь[45]. Мы не знали, что с нами будут делать. В тот момент я подумал, что, возможно, нам сейчас дадут инструктаж по легкой работенке в самом госпитале.

Нам приказали раздеться. После того как мы это сделали, они записали наши номера, и тогда мы спросили, что происходит, на что нам с улыбкой ответили: «Это ради воздушных подразделений», так и не сказав, что нам предстоит. Потом пришел врач, сказал нам оставаться ждать и пояснил, что нам сделают рентген. Поскольку номера уже записали, после рентгена нам было велено отправляться в свои блоки.

Я просидел в блоке два дня, после чего меня снова вызвали в госпиталь и заразили малярией.

Это было сделано вот каким способом: там были маленькие сетчатые контейнеры с зараженными комарами, на который я должен был положить руку, а один из комаров меня укусил. После этого я провел в госпитале еще пять недель. Хотя в течение какого-то периода симптомы болезни никак не проявлялись.

Спустя некоторое время, – не помню точно, сколько прошло времени, должно быть, две или три недели, – у меня случился первый приступ малярии. Эти приступы повторялись довольно часто, и нам давали разные лекарства для… то есть, против малярии. Мне дали лекарство под названием неосальварсан и сделали две инъекции хинина. Однажды мне также дали атабрин, а хуже всего был случай, когда во время приступа я получил так называемый перифер. Мне сделали девять инъекций этого препарата, по одной в час вплоть до седьмой вакцины включительно, а вот самую последнюю мне сделали уже на второй день. В какой-то момент мне вдруг показалось, что сердце вот-вот разорвется на части. Я потерял рассудок. Язык словно отнялся – я полностью утратил способность говорить. Это продолжалось до вечера. Вечером пришел медбрат, собираясь сделать мне восьмую инъекцию. На тот момент я уже мог говорить и рассказал медбрату обо всех осложнениях, с которыми я столкнулся, и заявил, что не хочу делать следующую инъекцию. Медбрат уже заполнил шприц и сказал, что сообщит обо всем доктору Шиллингу. Примерно через десять минут явился другой медбрат и сказал, что инъекцию все же придется сделать. Тогда я повторил сказанное ранее: что я не собираюсь ничего делать.

Медбрат ответил, что у него есть приказ. Тогда я заявил, что, какой бы приказ он ни получил, я не желаю идти на самоубийство[46].

Тогда он ушел, вернувшись спустя десять минут. Он сказал: «Я знаю: ты понимаешь, что может произойти, если ты не согласишься». Однако, несмотря ни на что, я сказал: «Я отказываюсь получать очередную инъекцию, и я готов прямо сообщить об этом профессору». Я потребовал рассказать обо всем профессору, чтобы тот и сам знал, что я не желаю, чтобы мне делали укол. Чтобы у медбрата через двадцать минут не возникло очередной сложности.

Доктор Плетнер сам пришел ко мне в сопровождении четырех медбратьев из числа узников и сказал моим товарищам: «Кажется, здесь грядет серьезный дебош».

На что я заявил: «Если уж я так долго сопротивлялся, я буду продолжать это делать». Доктор Плетнер, однако, сохранял полное молчание. Он взял мою руку в свою и проверил пульс, после чего положил ладонь мне на лоб и спросил, с какими осложнениями я столкнулся. Я рассказал ему обо всем, что мне пришлось пережить после инъекции. И тогда Плетнер приказал медбрату дать мне две таблетки, чтобы избавить меня от головной боли и боли в почках.

Когда я получил лекарство, доктор Плетнер уже собрался уходить, велев медбратьям сделать мне оставшиеся инъекции. Тогда я сказал: «Гауптштурмфюрер, я отказываюсь от этих инъекций».

После этих слов