Свидетель:

– Однажды, во время всей этой истории с малярией, меня вызвал к себе доктор Прахтоль. Меня обследовал польский врач, после чего доктор Прахтоль сказал: «Я тебя позову, если ты окажешься мне полезен». Однако я даже не подозревал, что он собирается со мной делать. Несколько дней спустя – это было 7 октября 1942 года – ко мне подошел один из узников и сказал мне немедленно явиться в госпиталь. Я подумал, что меня снова будут обследовать, и меня провели через станцию с малярией к блоку № 5 концлагеря Дахау, а потом на четвертый этаж блока. Там… там находилась так называемая авиационная комната, экспериментальная авиационная станция. А еще там был забор – деревянный забор, – чтобы никто не смог увидеть, что происходит внутри. Меня провели туда, внутри оказался резервуар с водой и льдом, куски которого плавали на поверхности. Еще там стояли два стола, а на них два приспособления. Рядом валялась куча одежды, в которой я разглядел военную форму, а еще там был доктор Прахтоль и два офицера в форме Военно-воздушных сил Германии. Правда, их имена мне неизвестны[38].

Тогда мне велели раздеться. Я разделся, и меня осмотрели. Врач отметил, что все в порядке. К спине и нижнему отделу прямой кишки мне прикрепили провода. Потом я должен был надеть свою рубаху и кальсоны, но после этого мне приказали облачиться в один из комплектов военной формы, что там лежали. Мне также пришлось надеть высокие сапоги с кошачьим мехом и летный комбинезон. После этого вокруг моей шеи обернули трубку и наполнили ее воздухом. А провода, которые были подсоединены ко мне, – их подключили к устройству на столе, а затем меня бросили в воду.

Ни с того ни с сего мне стало ужасно холодно, и я весь затрясся.

Я сразу же повернулся к тем двум мужчинам и попросил вытащить меня из воды, потому что я не смогу этого вытерпеть. Впрочем, они только со смехом сказали: «Ну, это продлится совсем недолго». Я сидел в этой воде, и у меня… – и я находился в сознании где-то полтора часа. Точно я этого не знаю, потому что у меня не было часов, но мне кажется, что прошло примерно столько времени.

Поначалу температура понижалась очень медленно, а потом уже более стремительно. Когда меня бросили в воду, температура моего тела составляла 37,6 градусов. Затем она снижалась, достигнув 33, а затем и вовсе опустившись до 30 градусов, но к тому моменту я уже почти потерял сознание, а каждые 15 минут у меня брали кровь из уха. После того как я просидел в воде около полутора часов, мне предложили сигарету. Чуть позднее мне дали маленький стакан шнапса и спросили, как я себя чувствую. Спустя еще какое-то время мне вручили кружку грога. Грог этот был не особенно горячим. Скорее едва теплым. Я так сильно замерз, сидя в этой воде. К этому моменту ступни у меня совсем не гнулись, словно превратившись в куски железа, то же самое можно было сказать и о руках. Затем мне стало трудно дышать. Я снова начал трястись, а на лбу выступил холодный пот.

Мне казалось, что я вот-вот умру, и я продолжал просить их вытащить меня, потому что я не мог больше терпеть этой муки.

Потом пришел доктор Прахтоль, держа в руках маленькую бутылочку. Он заставил меня выпить несколько капель какой-то жидкости, я понятия не имел, что я пью. У жидкости был немного сладковатый вкус. Потом я потерял сознание. Не знаю, сколько еще я провел в воде, поскольку все это время находился без сознания. Когда я наконец пришел в себя, было что-то между 8:00 и 8:30 вечера. Я лежал на носилках, укрытый одеялами, а надо мной стоял какой-то электроприбор с лампами, которые меня согревали.

Вместе со мной в комнате находились только доктор Прахтоль и двое узников. Доктор Прахтоль спросил меня, как я себя чувствую. Я ответил: «я совершенно изможден и жутко голоден». Доктор Прахтоль немедленно приказал принести мне еду получше и сказал, что мне нужно лечь в кровать. Один из узников помог мне сесть на носилках, подхватил меня под руки и повел по коридору в свою комнату. Пока мы шли, он заговорил со мной, и вот что он мне сказал: «Ты ведь даже не знаешь, через что тебе пришлось пройти». Когда мы оказались в нужной комнате, этот мужчина вручил мне полбутылки молока, кусок хлеба и немного картошки, что была частью его собственного пайка. Чуть позже он привел меня на станцию малярии[39] в третьем блоке, где меня уложили в кровать. В тот же вечер ко мне пришел польский узник – он был врачом, его звали Адам, но я не помню его фамилии. Он явился по официальному распоряжению и сказал мне: «Все, что с тобой произошло, – военная тайна. Тебе нельзя ни с кем это обсуждать. Если ты ослушаешься, то знаешь, какие тебя ждут последствия. Ты достаточно умен, чтобы это понимать».

Разумеется, я полностью осознал, что мне придется держать рот на замке.

Хотя однажды я все-таки упомянул эти эксперименты в разговоре с одним приятелем. Об этом тут же прознал медбрат, который пришел ко мне и спросил, не надоело ли мне жить, раз я болтаю о таких вещах. Но, возвращаясь к тому, как именно проводились эти эксперименты, мне больше нечего добавить.

Обвинитель:

– Сколько прошло времени, прежде чем вы смогли восстановиться от последствий эксперимента с гипотермией?

Свидетель:

– На это ушло много времени. У меня также было несколько… (пауза) У меня было довольно слабое сердце, а еще меня мучили ужасные головные боли, а ноги очень часто сводило судорогой.

Обвинитель:

– Дают ли о себе знать последствия этого эксперимента до сих пор?

Свидетель:

– Сердце у меня все такое же слабое. Например, я больше не могу быстро ходить и слишком сильно потею. Разумеется, это пожизненные последствия, некоторые из этих недугов сопровождают меня с тех самых пор, как завершился эксперимент.

Обвинитель:

– Прежде чем вас подвергли экспериментам с малярией и гипотермией, вы находились в хорошей физической форме?

Свидетель:

– Из-за истощения я весил 57 килограммов. Когда я только-только оказался в Дахау, мой вес составлял около центнера – то есть я потерял почти половину первоначального веса. Меня взвешивали в начале эксперимента, а потом я примерно неделю провел в постели. И тогда мой вес снизился