Мне не пришлось искать Дрэго.

Он нашёл меня сам.

Мы кружились в танце словно опавшие листья, подхваченные теплым ветром. Волнительная интимность откровенного вэльса сменилась радостной близостью кадрили, а затем мягкой поступью полонеза. Другие претенденты давно перестали предпринимать попытки разлучить нас. Оторваться друг от друга было невозможно, я видела лишь его пламенеющие глаза, и своё отражение в них. Медленно, томительно, двигались мы в тумане соблазна. Хриплый шёпот и сладкие комплименты, которые были слышны даже через призму тягучей мелодии, жаркие прикосновения, намеки и полутона, голова кружилась от предвкушения запретного удовольствия. Дыхание с хрипом прерывалось, щеки раскраснелись, по спине, которой касались сильные пальцы бегали мурашки, тугой ком желания пульсировал внизу живота, разгоняя предвкушение экстаза по венам, словно сердце разгоняет внезапный яд по разгоряченной крови.

Всё, что окружало меня — просторная, дивно украшенная бальная зала, пестро разодетые сказочными или историческими персонажами люди, незаметные, монохромные слуги — слилось в калейдоскоп разноцветных мазков, словно мастихиновая картина, яркая и пленительная.

— Мне не хватает воздуха, — почти шёпотом говорю я ему и мой викинг отводит меня в сад.

— Где-то здесь беседка, и я точно знаю, что рядом с ней есть питьевой фонтанчик, — говорит мне Дрэго и не отпуская мою ладонь ведет меня к похожей на восточный шатер садовой ротонде. Откинув шелковый полог, он приглашает меня внутрь. Здесь низкие парчовые диванчики соседствуют с круглым кованным столиком, что стоит напротив, десятки разномастных подушек художественно рассыпаны, создавая уютный хаос, а посредине лежит ковер — великолепие восточных мастеров, он переливается перламутром и жемчугом. В этом антураже я чувствую себя словно рыба в воде. Я присаживаюсь на кушетку, а Себастьян щелчком зажигает пару камней. Бледный, едва заметный свет расплескался по стенам, создавая еще больше теней, резко очерчивая силуэты. Он вышел на мгновенье, я ещё не успела почувствовать себя неловко и вновь задуматься о правильности своего выбора, и вернулся с бокалами розового вайна.

— Я не дошел до родника, мимо проходил слуга и я сцапал игристого, — похвалился он словно добыл не вина, а шкуру Немейского льва. Я рассмеялась и с благодарностью приняла бокал. Отпив живительную влагу, я замычала от удовольствия, облизывая сладкие губы. Оглянувшись на Дрэго я заметила с каким плотоядным взором он уставился на мои уста. Я призывно улыбнулась, и он не обманул моих ожиданий. Плавно опустил свое мощное, гибкое тело на кушетку рядом со мной и не церемонясь притянул к себе для поцелуя, медленно сокращая расстояние между нами. И замерев, едва не задевая мои губы своими, дал возможность самой принять решение капитулировать, отступив или…

Без сомнений и колебаний я подалась к нему, и с затаенной любовью и снедающей меня месяцами страстью, завладела его устами, то лаская языком, то нежно покусывая губы. Мне казалось я плавлюсь от удовольствия, ощущая опаляющий жар его рта, и чувствуя, как наши языки страстно переплетаются. Руки Себастьяна сомкнулись, прижимая меня, вбирая в свои объятья, и я подчинилась его призыву, прильнув как можно сильнее. Чувствительную грудь покалывало от бесстыжей ласки, а низ живота пульсировал так, что любое, даже слабое, движение сводящих меня с ума рук, доставляло огромное наслаждение. Его горячие губы гуляли по моей шее, и я откинулась назад, желая большего. Дрэго зарылся носом в ложбинку между грудей, приспустил горячими пальцами плотно прилегающую ткань, и нежно, упоительно начал ласкать языком чувствительную кожу. Я ощущала его огненое дыхание сквозь паутину кружев и шелка. Неожиданно Виверн впился в сосок. Но он был скрыт плотной мягкой бежевой тканью. В отчаянии я изогнулась в его руках, ощущая невероятной силы потребность почувствовать его губы на отвердевшей вершинке, впрочем как и на всем теле.

Тысячи мыслей кружились в моей голове, мне хотелось сказать что-то важное, или описать ощущения, или попросить о большем, но удалось лишь застонать. Себастьян дернул корсаж, желая обнажить меня, но лишь обнаружил целый ряд потайных застежек: мучительно долго, одну за одной освобождал он крошечные жемчужинки от петель и отбросив верх маскарадного костюма в сторону, замер, восторженно пялясь на обнаженную грудь, тело, руки…

Затем, Себастьян повернул меня к себе спиной и перебросил вперед блестящие, искусно завитые локоны. Его губы прижались к шее, целуя, покусывая, дразня языком, в то время как сильные руки скользили по груди и животу. Одной ладонью он обхватил грудь, нежно пощипывая отвердевшие соски, другой же пробрался меж бедер.

Я немного несмело подалась вверх, едва дыша от томительного ожидания, когда его рука, наконец, доберется до цели. Лоно пульсировало, практически причиняя боль, находясь на той грани, когда еще миг ожидания невозможен, инстинктивно, я выгнулась, стремясь сократить меж нами расстояние, как бы предлагая себя, чем заслужила довольное урчание моего дракона прямо в шею, по которой немедля побежали мириады возбужденных, взбудораженных мурашек. Он ласкал каждый изгиб моего тела, наполняя своими пальцами, пока я без сил не откинулась назад, вжимаясь обнаженными ягодицами в его возбужденную плоть. Мы медленно опустились на ковер, словно бросая надежный якорь в стремительном водовороте охватившей нас яростно бушующей страсти. Он бормотал мне прямо в шею, как нуждается во мне, как восхищается, как дорожит этими моментами. Ощущение мужских губ на обнаженной коже, влажный бархат его обжигающего рта и покалывания небритого подбородка вызвали невероятную дрожь долгожданного удовольствия. Себастьян проложил дорожку поцелуев вдоль моего позвоночника, опускаясь к ложбинке между ягодицами и лаская языком нежную кожу.

Я повернулась, чтобы добраться до его туники, дрожащими от возбуждения пальцами, казалось они решительно не желают мне повиноваться. Себастьян сдерживал себя из последних сил, лишь его грудь прерывисто поднималась и опускалась, как кузнечные меха, зрачок был узким, змеиным, а глаза горели диким алым огнем, и ни на миг не отрывались от меня. Он расстегнул массивную булавку, снял свою меховую накидку, кожаную перевязь и стянул через голову домотканую сорочку. Его широкий торс пересекали бугры железных мускулов, дрожащей рукой, я нежно скользнула по его мощной груди, каменному прессу и опустилась к брюкам, пытаясь нащупать застежку.

— Позволь мне, — отрывисто проговорил Себастьян.

— Сама, — настояла я, решительно настроенная освоить непростую науку раздевания. Костяшками пальцев с нажимом провела по его животу, спускаясь ниже и ниже, стараясь нащупать петлю, Дрэго втянул воздух сквозь сжатые зубы, и вновь набрасился с поцелуями. Обнаружив скрытую застежку, я с остервенением и нетерпением принялась расстегивать ее обеими руками, пока Виверн с видимым трудом, заставлял себя оставаться неподвижным. Мы оба чуть не подпрыгнули, когда мои любопытные пальчики неосторожно задели его восставшую, пульсирующую, налившуюся плоть.

Уже с намереньем, я обхватила толстый ствол и провела вдоль всей немалой длинны, крепко сжимая его в кулаке. Себастьян зарычал и осторожно вытащив свой член из моих нетерпеливых пальцев, опрокинул меня и прижав горячей ладонью живот стал осыпать его поцелуями, одновременно расстегивая пуговки на шальварах и спуская мягкую ткань. Когда его губы и язык прикоснулись к самому сокровенному, я застонала, не понимая своей агонии и желая, чтобы она и длилась, и закончилась, не доверяя себе более. Его язык, губы и пальцы творили стыдные, но такие невероятно прекрасные вещи с моим телом, вызывая во мне острейшее ощущение.