– Куда мне идти? – спрашивает Джемаль.

– В лодку иди! Или утонешь.

Он знает этого черноглазого пастушонка.

– Ты умер? – спрашивает он его.

Мальчик смеется.

– Но я видел, как твою голову разнесла пуля из винтовки G3!

– Посмотри, – говорит мальчик, смеясь, – моя голова на месте. Давай иди!

Он забирается в лодку.

– Что случилось? – спрашивает он мальчика.

– Ноев потоп! – бросает черноглазый мальчик.

– Хорошо, но что это за лодка?

– Ноев ковчег.

– Куда мы идем?

– На гору Гуди. К Пророку Ною.

Лицо мальчика медленно исчезает, и вместо него проступает лицо Мемо. Открылась дверь, и в купе вошел кондуктор, чтобы проверить билеты. Поезд шел, стучали колеса. Джемаль достал из кармана билеты.

«Автобусом, конечно, быстрее и удобнее, но где же взять деньги!» – сказал он сам себе.

Отец дал ему денег, которых могло хватить только на дорогу до Стамбула. Это было и от бедности, и оттого, что тот не знал реальных цен, которые существовали за пределами села. Поэтому два автобусных билета до Стамбула взять было невозможно. Поезд стоил намного дешевле.

Напротив него сидела девушка-брюнетка. Рядом с нею, скорее всего, ее мать и отец. А сидящий возле него мужчина все время обнимал женщину, наверное, это его жена. Джемаль исподтишка посматривал на Мерьем. Девушка ушла в себя, сидела спокойно.

С самого начала пути он старался изгнать из памяти армейские воспоминания. Это ему не очень удалось. Но теперь его начал мучить другой вопрос: «Что я сделаю с этой несчастной?» Он не мог пойти против решения своей семьи, он вообще не мог перечить тому, что говорил его отец, да и убить человека – не очень сложное дело, а особенно такую маленькую девчонку. Но когда он думал об этом, приходили мысли об Эминэ.

Встретившись с ним в укромном местечке среди тополиных зарослей, Эминэ сказала:

– Все село знает, что тебе поручили это. Так, как раньше другие девушки, эта странная тоже отправится в Стамбул. Помилуй бог, разве в наше время такое еще возможно? Твоя семья ненормальная. Нельзя, чтобы ты запачкал свои руки кровью. Какой грех на этой бедной девушке?

А потом добавила кое-что, что было для него по-настоящему важно:

– Я два года ждала тебя из армии, но если попадешь в тюрьму – ждать не буду.

Он хотел набраться смелости и поговорить с отцом о женитьбе, но сначала надо было заручиться словом Эминэ. От ее предупреждения у Джемаля будто отнялись руки и ноги. Хоть весь мир провались – так сильно он хотел Эминэ! Все это время она ждала его, но если он попадет в тюрьму, ждать не станет…

– Не связывайся с этим, – уговаривала Эминэ.

– Однако в семье нет никого, кто мог бы это сделать…

– Пусть тогда оставят девочку в покое.

Однако – пойди объясни это отцу! Джемаль перед ним и слова не мог промолвить. Сколько времени он ждал, чтобы всего лишь тайком поговорить с Эминэ, он даже ее руки коснуться не смеет…

«Может быть, – думал он, – если я исполню волю отца, будет легче сказать ему об Эминэ?..»

В армии он очень много думал об Эминэ, однако в мечтах к нему постоянно являлась не Эминэ, а Чистая Невеста. Ни разу не попутал его бес с Эминэ. А вот Чистая Невеста… хотя лица ее он никогда не видел, но бесчетное число раз обнимал по ночам ее тело.

Он старался не думать об этом, однако Мерьем – вот она, рядом. И чего бы это ни стоило, а выполнить наказ отца надо. Эминэ была права, однако Джемаль не в силах ничего изменить. Другого выхода нет.

«Может, ночью выбросить ее из дверей вагона? – думал он. – Когда все уснут, придушить и выбросить в безлюдном поле. Поезд за несколько минут уже будет далеко от этого места. Может, на следующий день обнаружат труп, однако никто ничего не поймет. Или лучше сбросить, когда будем проезжать по мосту? Потонет – и вообще никто не сможет ее найти. Даже если и найдут, кто будет интересоваться мертвой девушкой в шальварах?»

В армии он много раз видел смерть, и смерть стала для него настолько простым делом, что он ее совсем не боялся; наоборот – обычная жизнь, в которой не было смертей, казалась Джемалю угрожающей и непривычной.

Он никак не мог забыть того, о чем говорил капитан во время обучения:

– Вы дадите урок тем предателям, которые пытаются разделить нашу страну! На вас лежит ответственность, вам выпала честь сохранить нашу страну и нашу нацию неделимой. Павшие во имя отечества попадают прямо в рай. Ребята, где вы увидите террористов, там и убивайте их! Не забывайте, они – убийцы ваших товарищей.

Позже капитан стал говорить, что нет никакого курдского языка, что называющие себя курдами горцы – на самом деле турки, и они, как и другие турки, пришли сюда когда-то из Центральной Азии. Но это уже не укладывалось у Джемаля в голове. Потому что он знал, что курды говорят на своем языке. Он и сам мог немного болтать на этом языке. Даже их собаки в горах говорили по-курдски и по команде: «Хошт!» – нападали на турок.

Джемаль вышел в коридор вагона.

Сходил в туалет, осмотрел состояние входной двери. В тамбуре на расстеленной на полу газете лежала больная женщина. Она стонала. У ее изголовья сидел мужчина с двумя детьми.

Из их купе доносились звуки ссоры. Несколько человек говорили одновременно. Джемаль плюхнулся на свое место. Девушка по имени Сехер, которая сидела напротив него, вступила в перепалку с молодым человеком, сидящим рядом с ним, другие же или встали на одну из сторон, или предпочитали молчать, не вмешиваясь.

Мерьем, съежившись в углу, беззвучно наблюдала за спором. Первой причиной возникшего скандала, пожалуй, мог считаться сам Джемаль: еще до того, как выйти из купе, он хотел проявить некоторое дружелюбие по отношению к пожилой женщине и в ответ на ее слова, сказанные по поводу ее предстоящей встречи с сыном: «Если мы успеем», спросил, почему она все время плачет. Женщина объяснила, что сын увлекся политикой, был схвачен за свои политические взгляды и, протестуя против условий содержания в тюрьме, вместе со своими товарищами объявил голодовку. И снова на ее глаза набежали слезы. Прошло семьдесят дней, в течение которых заключенные ничего не ели и не пили. Только немного подслащенной воды. Они повязали на голову красные повязки и ожидают смерти. Каждый день отключаются те или иные органы: в один день теряется зрение, на следующий – пропадает память, перестает работать желудок и т. д. Позавчера она видела сына по телевизору и не узнала его. Журналисты, делавшие репортаж, протянули сыну микрофон. И он не смог сказать ни одного слова. Только смотрел пустым взглядом. Как будто мертвый. Лидеры организации сказали, что они будут сопротивляться до самой смерти. Вторая дочка, живущая в Анкаре, пошла, чтобы навестить своего прикованного к постели брата, от которого остались кожа да кости, но ей так и не удалось его увидеть. Кое-кто из товарищей, начавших голодовку вместе с сыном, уже умер, а кто-то лежит на смертном одре. Вот она и едет в Анкару – с надеждой, что ей повезет его увидеть, что он прислушается к ее мольбам и отменит голодовку. Что тут поделаешь. Материнское сердце!