В январе 1928 года, то есть спустя пять месяцев после того, как было отправлено письмо, пришел долгожданный конверт. Мюрвет была дома одна. Она какое-то время не могла открыть желтый конверт с их собственным адресом, написанным и на русском, и на турецком языках, полный печатей и номеров. В ее сердце были волнение и страх. Может быть, ответ сообщал плохую весть, и одна только мысль об этом заставляла ее сердце сжиматься. Она заметила, что ее руки трясутся. Пройдя в гостиную, она опустилась на тахту и храбро открыла конверт. В тот момент она начала плакать от радости. Она не могла поверить глазам. Письмо было от Мехмета Эминова и было предельно коротким. Оно было написано на османском (старо-турецком) языке.

Мюрвет ждала более воодушевленное, более длинное письмо. Но это было гораздо лучше, чем получить плохую весть или совсем ничего не получить. Она перечитала письмо и заплакала. Молодая женщина не могла дождаться вечера и все думала о том, как счастлив будет Сеит, когда она сообщит ему эту радостную весть.

Она по очереди сообщила об этом вернувшимся домой матери и Неджмийе. Все очень расчувствовались и вместе поплакали. Когда же вернется Сеит, не было известно. Мюрвет как-то даже подумала о том, чтобы самой поехать в Бейоглу, но передумала – лучше было подождать.

Сеит удивился, увидев, что за открывшейся дверью его ждет жена со сверкающими глазами.

– Что случилось, Мурка? Что у тебя снова на уме?

Мюрвет не могла устоять на месте.

– Хочу сообщить тебе радостную весть, Сеит!

– Значит, у тебя для меня радостная весть.

Супруги, чтобы не будить домочадцев, бесшумно прошли в спальню.

– Интересно, о какой же радостной вести ты хочешь сообщить мне? Не заставляй меня умирать от любопытства!

Мюрвет, взяв письмо, которые она положила под подушку, молча протянула мужу. Сеит замер на месте. Не веря, он посмотрел в глаза жены, но по выражению счастья на ее лице было понятно, что бояться нечего. Он с колебанием взял конверт.

– Не могу поверить!

– Можешь поверить, Сеит. Разве я не говорила тебе?..

Присев на край кровати, Сеит закрыл глаза. Поднеся бумагу к носу, он глубоко вдохнул ее запах. Потом прочитал письмо. Его глаза наполнились слезами. Мюрвет до того дня не видела мужа таким. Она села рядом с ним. Сеит крепко обнял жену. Он зарылся лицом в ее волосы, и из его глаз потекли слезы.

И Мюрвет тоже заплакала в объятиях мужа.

Они несколько раз вместе прочитали письмо. Спустя какое-то время Сеит сказал:

– Завтра же пойдем к фотографу, сделаем фотографию вместе с дочерьми. Приложим к письму, которое напишешь теперь ты от своего имени, и отправим его родителям.

Мюрвет согласно кивнула.

* * *

Спустя некоторое время после того, как они вместе с детьми сделали совместное семейное фото и отправили письмо, из Крыма пришел еще один ответ, довольно короткий. На одной из двух присланных фотографий были отец Эминов, его жена и сын Осман с невесткой. На другой был запечатлен сын тети Сеита Ариф перед семейным домом Эминовых в Алуште. Кадр был датирован 18 июня 1928 года. Когда Мюрвет увидела ступени, на которых стоял Ариф, виноградные лозы, овивавшие дом и дверь, стекла которой были украшены витражами, она словно своими глазами увидела родовое гнездо мужа, о котором Сеит рассказывал годами. Письмо от отца Сеита гласило:

Сеита охватила грусть, когда он смотрел на фотографии из русского конверта. Он глубоко вздохнул. Ариф напомнил ему о днях детства и юношества. Мюрвет разволновалась.

– Почему твой отец пишет так кратко, Сеит?

– Я удивлен, что он вообще пишет и получает наши письма. Все эти письма вскрываются, Мурка. И те, что присылают, и те, что отправляют. С этих пор письма будешь писать только ты. Не давай никаких деталей о нашей жизни и мое имя не используй.

– Ты ему больше не напишешь?

– Так ты и пишешь за меня. Не так ли?

Когда Сеит вернулся из кухни с полной бутылкой ракы, было понятно, что он больше не хочет говорить на эту тему. Мюрвет не настаивала. Она почувствовала, что муж хочет побыть наедине, остаться со своими мыслями. В такие моменты она знала о своей беспомощности и о том, что ничем не могла ему помочь. Со смущением она сказала:

– Я ложусь, Сеит.

– Спасибо, Мурка. Добрых снов!

Всю ночь Сеит ходил по комнате.

На следующий день Мюрвет, накормив детей и уладив домашние дела, сразу же села писать свекру новое письмо. Она так волновалась, что долго думала о том, с чего начать и о чем рассказать. Она хотела отправить самое прекрасное письмо, которое только могла написать. Наконец поставив подпись, она успокоилась, но не заклеила сразу же конверт. Должно быть, хорошо будет вновь сделать совместную прекрасную семейную фотографию с Сеитом и детьми и приложить ее к письму. Однако желание как можно скорее послать письмо Эминовым победило, и не мудрствуя лукаво она выбрала одну из готовых фотографий в альбоме, на которой Леман в детской коляске была запечатлена рядом с отцом. Заклеив конверт, она подумала о том, что неправильно было так поступать, не спросив Сеита. В последний момент она передумала, вскрыла конверт, вытащила фото и отправила на почту только письмо.

Сеит, после того как наладил работу ресторанов, начал искать в Бейоглу дом. Финансовые возможности уже позволяли ему снять достойное жилье.

Шли последние месяцы 1928 года. Они переехали в квартиру на пятом этаже апартаментов номер пять напротив большого ресторана на улице Секиз Агаджи при мечети Ага. Подвальный этаж апартаментов был тем самым помещением Сеита, где солились огурцы и помидоры. Эмине осталась в доме на площади Джинджи с младшей дочерью Неджмийе. Она и не хотела вмешиваться в жизнь зятя и дочери.

Мюрвет с удовольствием обосновалась в новом доме. Это было очень красивое здание, фасад которого украшала каменная крошка, с высокими потолками, с мраморными лестницами. Единственное, что выпадало на долю Мюрвет при переезде, – показывать места, куда ставить вещи, которые грузчики выгружали из повозок. Но даже этого было достаточно, чтобы голова кружилась от радости. Она была так счастлива, что чувствовала себя словно маленький ребенок, получивший новую игрушку. Она сновала по комнатам, не чувствуя усталости и не находя себе места от радости.