Из кухни кафе приносили холодное мясо, салаты с майонезом, тарелки фруктов. Ближе к вечеру Сеит присоединился к семье. Поцеловав жену в щеку, он спросил:

– Ты довольна, Мурка?

– Великолепный день, Сеит. Посмотри-ка на Леман, как она веселится. Я не знаю, как ее уложить спать.

– Оставь ее! Когда придет время, она сама упадет, усталая. Пусть получает удовольствие.

Он с наслаждением раскурил сигару.

– Знаешь, Мурка? Одна из тех вещей, о которой я очень жалею в своей жизни, это ночи, проведенные во сне. Кто знает, что мы упускаем, когда спим.

– Что же мы можем упускать, Сеит? Ведь все спят.

Мужчина засмеялся.

– Судьбу, моя Мурка, судьбу. Она никогда не спит.

Затем подошел к играющей дочери. Он взял ее на руки.

– Какие новости, моя Полуш, как ты? Пойдешь купаться со своим папой? Поплаваем вместе, что скажешь?

Вечером Мюрвет, приняв ванну, подошла к кровати – там сопела Шюкран. Леман в другой комнате спала на тахте, которую застелила русская горничная Нина. Тело Мюрвет горело от солнца, а глаза – от соленой воды. Прохлада чистой постели манила ее ко сну, и Мюрвет уже не могла сопротивляться усталости.

– Как здесь сказочно, Сеит, я в восторге! – сказала она мужу. – Вот бы мы могли остаться здесь!

– Тогда оставайся.

– А твои дела в Бейоглу?

– Я буду приезжать сюда. Ты поживи с детьми здесь. Дом не очень большой, но все необходимое есть. Я говорю серьезно, Мюрвет. Если хочешь, не возвращайся следующим вечером со мной.

– Нельзя, Сеит. Что я буду делать тут без тебя? Поедем вместе.

– Как хочешь.

На следующий день они сели на пароход с Шюкран на руках Мюрвет и Леман на руках Сеита. Когда пароход отошел от берега, оставшееся позади кафе с мелькавшими огоньками выглядело настолько привлекательно, что Мюрвет охватила печаль. Словно они провели здесь около недели.

Погода была необычайно прекрасна. Пароход медленно продвигался вдоль берега. Лунный свет скользил по Босфору.

– Ты в порядке, Мурка? – спросил Сеит.

– Да, – ответила Мюрвет. – Как же быстро заканчиваются хорошие вещи!

– Все быстро заканчивается, Мурка, увы. Вся наша жизнь проходит очень быстро.

С тех пор Мюрвет сопровождала мужа в каждом его отъезде в Алтынкум. Дети развлекались на берегу и в море, а затем шли спать домой. Леман становилась все более неугомонной. Супруги встречали закат, бродя по берегу, а затем готовились к вечеру в кафе. Они проводили прекрасное лето с его солнцем, морем, музыкой, танцами и шиком.

Мюрвет не пренебрегала возможностью заглянуть в дом Фетхийе. Она с удивлением обнаруживала, что сестра особо не менялась. В один из своих визитов она застала ее за игрой во дворе с соседскими детьми. Когда Мюрвет с возмущением рассказала об этом мужу, Сеит захохотал:

– Разве я не говорил, что эта девочка еще ребенок? Боже мой, Фетхийе, боже мой, дитя!

В то лето Сеит был настолько бодр и весел, настолько доволен жизнью, что его настроение передавалось и окружающим. Они с Мюрвет ни разу не поспорили, не обидели друг друга. Мюрвет испытывала гордость, что является женой этого красивого мужчины, по которому сходит с ума столько женщин.

Единственными часами, в которые Сеит погружался в раздумья и становился апатичным, были вечерние часы, когда они бродили по песку вдоль берега. Он шел, погрузившись в свои мысли. Мюрвет чувствовала, что он становится печальным, вспоминая о берегах Алушты.

Однажды, когда они, освещаемые последними лучами солнца, вновь гуляли по берегу, Мюрвет прервала тишину:

– Сеит…

– Да?

– Сеит, я бы хотела познакомиться со свекровью и свекром.

– И они хотели бы познакомиться с тобой.

– Почему же тогда мы не напишем им?

Сеит посерьезнел и покачал головой:

– Нельзя, Мюрвет. Туда письмо не дойдет.

– Давай все-таки попробуем. Вдруг придет ответ? Ты разве этого не хочешь?

Мужчина так вздохнул, что Мюрвет почувствовала, как глубоко она задела своим разговором его раны.

– Твои родители, конечно, волнуются о тебе, – продолжала Мюрвет. – Они даже не знают, что ты жив. Разве плохо будет, если им станет известно, что ты в добром здравии?

– Ладно. Когда мы вернемся домой, я напишу им, – пообещал Сеит после долгого раздумья.

Мюрвет положила голову ему на плечо.

– Спасибо, Сеит. Ты увидишь, мы получим от них известие.

– Не знаю. Но надо попробовать.

Сеит сдержал слово. На конверте он кириллицей вывел адрес:

И отправил его на почту.

Конец лета был очень печальным. Дни стали короче, по вечерам поднимался ветер. В последнюю ночь в Алтынкуме на берегу зажгли большой костер. Люди пели песни, танцевали и выпили так много спиртного, что некоторые были вынуждены зайти в воду, дабы протрезветь. Мюрвет не припоминала, чтобы народ так развлекался.

В своем последнем летнем путешествии пароход из Алтынкума, делая зигзаги меж двух берегов, растягивал путь насколько возможно, словно не желая окончить путешествие, а вместе с ним и лето. Во время поездки спиртное продолжало литься рекой, и играла музыка. То веселые, то печальные мелодии прощались с босфорским летом. Мюрвет с самого детства не плакала от того, что веселье подходит к концу. Но в эту ночь она не могла сдержать слез.

* * *

Сеит по-дружески расстался с летними партнерами. Они задумали через год воплотить в жизнь ту же программу. Он начал копить деньги, чтобы расшириться в Бейоглу, и в дополнение открыл еще по ресторану на улице Бурса и на улице Арабаджи. Соленые огурцы и помидоры, которые производили в подвале, едва успевали доставлять в рестораны.

Мюрвет, с помощью матери, была занята воспитанием детей. После того как лето закончилось, она больше не могла присоединиться к ночной жизни мужа. По выходным, несмотря на настойчивые просьбы Сеита, она тоже редко присоединялась к нему. Шюкран часто болела. Мюрвет предпочитала оставаться с маленькой дочкой. Сеит же брал Леман и выходил с ней гулять.

Прошли месяцы с того момента, когда ушло письмо в Крым, но они все еще не получили ответа. Мюрвет каждый день ждала почтальона с надеждой увидеть конверт с иностранной маркой. Вспоминая слова Сеита о том, что «мы можем навлечь на них беду», она начинала сожалеть. Возможно, они, как и их сыновья, сбежали в другую страну. А возможно, просто не проживали по тому адресу.