Трясущимися руками снимаю одежду и кладу ее на стульчик рядом, пока врач надевает перчатки. Я слышу нервные шаги брата и как он хрустит костяшками на пальцах. Корячусь на кресло и что есть сил сжимаюсь. Женщина-доктор говорит расслабиться, а я напрягаюсь. Мне неприятно чувствовать холодную железку между ног.

— Девственность сохранена?!

Айхан не выдерживает и порывается убедиться лично, но ассистентка его останавливает. Доктор вздыхает, пряча глаза в пол, щебечет мне, чтобы одевалась.

— Успокойтесь, господин Хамаров. Мы еще не закончили.

Взяв меня под локоть, подводит к другой ширме и молча укладывает на кушетку. Шепчет на ухо такой же докторице и вихрем вылетает из кабинета вон. Мне смазывают живот гелем, надавливая, скользят прибором узи. В ужасе оборачиваю голову к серому монитору, а врач, как и все остальные дежурно улыбается.

— Поздравляем Айяна, скоро вы станете мамой!

Мамой. Я забываюсь, на мгновение схожу с ума, ведь мне хочется плакать от счастья, и поделиться новостью с Эмином. Но потом быстро вспоминаю кто я и где нахожусь, сдерживаюсь, сердце сковывает в острой тревоге.

Выше непроницаемой ширмы только мой брат:

— Какая. Радость.

Он уже разобрал меня взглядом до самых потрохов и развесил их в своем саду.

На месте бы провалиться. В полубреду утираюсь салфеткой, смутно различаю голоса, жужжание принтера. Резкий всплеск адреналина удушает, а истощение кружит голову до помутнения.

Шатко плетусь, вижу, как брат забирает выписку. На публике он сохраняет благостный образ, сложно, наверное, держать маску. Нарочно обнимает меня, а сам до боли впивается пальцами в плечо. Еле поспеваю за его торопливыми шагами, так бы свалилась, но брат не дает.

В безмолвии мы покидаем вычищенные до блеска стены больницы, не тратя времени на гардероб. В свитере Айхан выводит меня на улицу, с рыком открывает дверцу авто и толкает в салон. Приказывает головорезу выйти.

— Почему обманула? Ты хоть представляешь, какой позор свалился бы на нашу семью, отдав тебя испорченную под венец?

— Побоялась.

— Идиотка! — Айхан откровенно вскипает. — Кто Он? Кто это с тобой сделал?

Ну, нетушки. Никогда не расскажу. Любые пытки выдержу.

— Я не знаю. Было темно…

— Ты врешь! Айяна, признайся, что псы Громова тебе пообещали?

— Ничего. Я… ненавижу их…

— Паскуда. — Ярость окончательно затуманила рассудок брата. Он закрывает глаза и стискивает пасть, цедит сквозь зубы, — проси богов, чтобы родилась девочка. Невинное дитя компенсирует затраты, которые не оправдала мать. Зря отец на тебя надеялся, кормил. Нужно было оставить тебя в дыре, а не подбирать бракованную. Тамерлан повелся на твою ангельскую мордашку, а выросла шлюха…

Единственное что может сейчас спровоцировать меня пойти на риск против брата это посыл, с которым Айхан говорит об отце. Я принимаю закрытую позу, стараясь защититься, скрестив руки и ноги, но от собственных эмоций никуда не спрятаться:

— Не смей вспоминать отца подобным тоном! Айхан, у тебя помутнение рассудка? Какие дыры?

Кажется, не только я начинаю сходить с ума рядом с братом. Все происходит обоюдно. Мы никогда не ладили и старались общаться реже.

— Не было у тебя отца, а только мать. Кабаниха. Алкоголичка и попрошайка. Таскала тебя грудную везде, чтобы на жалость давить и денег выпросить…

Айхан издевается. Он специально выдумывает колкости, чтобы отомстить за незапланированную беременность. И на граммульку не верю.

Я прекрасно помню своего папеньку. Светлее и добрее его нет никого на свете. Отец любил меня, я всегда была для него маленькой принцессой. Айхану за тридцать, но он до сих пор не может простить меня из-за ревности. Его-то по головке мало гладили, а воспитывали в строгости.

— … Если родится девочка, я смогу ее достойно поднять, обучить всем тонкостям поведения, что не донес до тебя Тамерлан. — Кажется, брат побледнел еще сильнее и теперь больше походит на кусок известняка. — Ты отправишься в “Новые Мошонки”!

— Чего?!

— Место, где родилась и там же подохнешь.

Мне плевать на выдуманную ссылку, важнее другое:

— Хочешь отобрать у меня ребенка?

— Я хочу сделать из нее достойную женщину, не забывай, в ней течет кровь вражеского пса.

— А если будет мальчик?..

Айхан сжимает губы в тонкую нить и отвернувшись, приспускает стекло, приказывает водителю вернуться обратно, чтобы отвезти нас домой.

Хватаюсь за лоб и туплю в подголовник напротив.

У меня нет слов. Кабаниха. Новые Мошонки. Я, приемная дочь и угроза похищения, еще не появившегося на свет ребенка, папаша которого безжалостный убийца и бандит, а дядя свихнувшийся фанатик. Бред. Ну?

Мы двигаемся по крайней правой полосе и мне уже сейчас бы распахнуть дверцу и выпрыгнуть на ходу, жаль скорость не позволяет.

У ворот дома Айхан запугивает еще сильнее, когда бешеным вихрем вылетает из внедорожника, оббегает его и раздраженно вытягивает меня на улицу словно мешок с картошкой. Брат крепко сжимает в кулаке рукав моего свитера и тащит за собой во двор.

— Уйгуна! — кричит экономке, что, завернувшись в шаль уже топает нам навстречу. — С этого момента Айяне запрещено выходить из комнаты, даже в уборную. Будет справлять нужду в ведро и мыться в тазу!

— Айхан?! — орет не экономка, а я.

— От тебя больше нет проку, свинья. Значит, и отношение ты заслуживаешь соответствующее. Молись, молись Айяна, чтобы родилась девочка. Иначе, плохо станет вам обоим!

***

9 месяцев спустя…

Какой сегодня день? Я точно не знаю, потому что брат отнял у меня все средства для связи с внешним миром. В спальне он снял телевизор и забрал ноутбук. Сколько раз я пыталась сбежать? Триста девять, придумывая все новые и новые хитрости. Даже ложкой стену ковыряла. Дверной замок сменили на щеколду практически сразу, чтобы я не смогла его взломать.

С трудом поднимаюсь с кровати, перевожу дух и больше не вижу своих ног. У меня огромный живот, а внутри теплится маленькая искорка любви. Я поглаживаю и разговариваю с ней.

Шаркая, плетусь к окну и снова разглядываю толстенные чугунные решетки. Тот день в клинике был последним, когда я говорила с братом. Айхан силой запер меня в спальне, проклял и отказался как от сестры навсегда. Однако, ему нужна моя дочь, ведь я действительно просила всевышнего о девочке и хоть где-то мне повезло.

Поэтому брат поставил меня на учет в лучшую клинику, куда я езжу регулярно в сопровождении экономки и головореза в придачу.

Наверное, все — от главврача до санитарки в курсе моей беды, ведь я говорила в стенах кабинета, плакала, упрашивала вызвать полицию, но, видимо, Айхан и здесь преуспел. Они лишь прячут глазки и совершив манипуляции, выставляют поскорее вон. В аду отдельный котел для них уготован.