— Тогда я скажу тебе одну вещь, — уже блякнул, но слова застревают в глотке. Пожалуй, тяжелее этого ничего не испытывал. Но говорю, как чувствую, — кажется, я влюблен в тебя… Айяна…

Якутка широко-широко распахивает глаза, снова улыбается, смущается, краснеет. Я дурею оттого, что Хамарова счастлива, и чтобы не сорваться отхожу в сторону. Впервые за долгие годы смог подарить кому-то радость, а не боль.

— … иди Хамарова, с Вероникой полялякай.

— Как же?

— Ты теперь не пленница.

За углом дворца рядом с пепельницей докуриваем по последней с Громом и на кураже впадаем в черный юмор. Я почти расслаблен, ведь после сказанных слов, как камень с души.

Через мгновенье мы с Громовым напрягаемся, слышим выстрел. Швыряю окурок в сторону, вылетаю ко входу в Загс.

— Отставить стрельбу! Пусть бежит.

Тут же приказываю в рацию.

Хамарова. Манда. А меня действительно нужно сковать цепями и бить столько, пока вся дурь из башки не выветрится. Я вижу пышный подол свадебного платья, который придерживает Якутка. Девушка огибает тачки, пару раз оборачивается на меня и скрывается за резным забором.

— Сбежала.

Твердо констатирует за спиной Гром.

— Сука она. Никуда не денется.

— Я тебе говорил, не стоит забывать, что за женщину ты себе выбрал. Якутка. И воспитывалась гребаным Тамерланом.

Снова жму кнопку на рации, подношу к губам:

— Бивень, возвращайте беглянку. Пусть отдаст нам то, что обещала!

Я в бешенстве. Очень хочу еще раз посмотреть в ее бесстыжие глаза. В последний раз, а потом я все же уведу Хамарову в Загс, и она поставит роспись. Я надену на ее палец кольцо с рубином как символом моей страсти. С гравировкой защиты и выпровожу к чертовой матери. Айяна мечтала о свободе? Что ж. Наверное, я не заслуживаю любви после всех грехов, совершенных в прошлом.

— Гром, — мне нелегко принимать это решение, но я оборачиваюсь к лидеру, — выбей из меня всё. Отхуярь так, чтобы больше и в мыслях не было совершать подобного.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Сегодня вечером. Когда мы завершим сделку с Хамаровой.

— Как скажешь.

Каждая секунда растягивается в невыносимое ожидание. Меня трясет так, что зубы сводит. Окидываю взглядом бойцов, женщин. Вероника кусает губы, чтобы не заплакать. Мы все рассчитывали на праздник, но Якутка поступила иначе. Обманула меня и как убедительно.

Крепко сжимаю кулаки и начинаю гореть, когда у ворот дворца появляется зашуганный Бивень. Несется прямиком ко мне, держит в руках пару туфель, усеянных стеклянными камнями.

— Командир… вот…

— Где моя Хамарова?!

— Ее нет. Испарилась. Нигде нет.

Выхватываю лодочки и с размаха отшвыриваю в сторону.

— Найти! Вернуть мне девушку!

***

Олеся.

Вся женская часть Громовской семьи поселись у Эмина на пару дней. Я не особо раскрывала душу перед Вероникой и ее матерью, но, признаться, полностью очаровалась маленькой Ариной. Заводная батарейка.

Я бы тоже хотела детей когда-нибудь. В то время, когда стану поистине свободной от долгов, брата и ненавистного Громова. Готова отдать ему все до последних трусов, лишь бы рассчитаться.

Я представляю уютный дом из толстого бруса и теплый камин. А за окном пасутся олени. В Рождественскую ночь мы с Эмином уже нарядили елку и приготовили подарки для нашей ребятни. Непременно троих и таких же красивых, как сам Эмин…

С Вероникой Сергеевной и сопровождением наемников мы ездили в полицейский участок, где жена Грома сначала сама о чем-то беседовала за закрытыми дверьми кабинета, а после пришлось постараться изобразить растеряшу. Теперь в моей сумке на длинной цепочке есть документы. Подлинные на имя Айяны Хамаровой.

В субботу к полудню усаживаемся в роскошный Хаммер. Я вся на взводе даже несмотря на бессонную ночь и трехчасовые сборы именитым стилистом. Сердце бьется в агонии, вот-вот и я снова встречусь с Эмином.

— Айяна, перестань ковырять ногти, маникюр испортишь!

— Боюсь, Вероника, боюсь не понравиться Замуту.

— Сдурела? Да видела бы ты, как боец готовился. Все заранее продумал, самое лучшее выбирал. Чувства они ведь не зависят от цвета помады.

Ох… Через затемненное стекло Хаммера я вижу Дворец бракосочетания и резной забор. Теряюсь, места себе не нахожу, ерзаю, когда дверца авто плавно распахивается. Я сижу в самом конце, наблюдаю, как покидают салон родственницы Громова, а у самой будто ноги отсохли. И руки.

Совсем скоро у меня тоже будет свадьба. Семья. Настоящая. И самый красивый муж, выбранный душой, а не старик, выбранный братом.

Пошатываясь, придерживаюсь за стенки, встаю. Я вижу лишь часть Эмина, точнее, его туфли и брюки, но уже готова упасть в обморок.

Я когда-то говорила — если боец примерит костюм вместо берц и камуфляжа, то сразит не одно девичье сердце наповал. Так вот, я уже на тонкой грани, чтобы не заорать.

— Ух ты, ж…

И тут я застываю. Эмин смотрит на меня неотрывно. Странно.

Ком застревает в горле.

— Слишком ярко накрасили, да?

— Охуенно…

Ему нравится. Откровенно. Обнимаемся, целуемся и говорим, говорим, а я таю. Утопаю в черных глазах Эмина и его пламени. Мы словно сокрушающий огонь и ледяная стужа. Он признается мне в самом сокровенном и в эту же секунду я будто покидаю границы вселенной.

— … Иди Хамарова, с Вероникой полялякай.

— Как же?

— Ты теперь не пленница.

Господи. Я не ощущаю под собой земли, на рефлексах топаю к Веронике Сергеевне, что с дочерью расположилась на лавке, а мыслями рядом с Эмином. На полпути останавливаюсь, оборачиваюсь — мужчины уже нет. Он сказал мне о любви, а я растерялась, так ничего не ответив.

Решительно двигаюсь на сто восемьдесят, хочу найти будущего мужа и выразить взаимность.

Я замечаю Эмина и Громова на задворках Загса, в месте для курения. Притаиваюсь за углом. Неловко перебивать их разговор, вот дождусь паузы и подойду будто случайно. Бандиты выпускают из легких дым. Они общаются слишком громко и делают меня невольным свидетелем.

— По кайфу тебе, Замут? Берешь невесту без родственников. Я иногда тоже хочу пришить Магдалену как ты тестя!

Громов смеется. Нет, ржет. Громов всегда по-идиотски шутит. Это просто такие приколы. Да?

— Жаль Тамерлан прикрывался целой толпой головорезов, пришлось целиться издали. Так бы, как кабана ножом вспорол и кишки волкам скормил.