Фурии молча ожидали, пока мы отдохнем от боя, наговоримся и наразмышляемся. Заметив, что мы зашевелились и вроде как собрались куда-то двигаться, Эрна с несколькими приближенными слетела на эшафот. Торга не было, раз очередной взнос составляли только деньги. Мстительницы попытались выцыганить у меня и октограмму со свитком, но я их поползновения пресек. И еще раз обругал клан на прощанье, — пожалуй, покруче, чем в предыдущие встречи. А зачем отказывать себе в удовольствии? Фурии с Эртриксом так и так будут ненавидеть нас за нежелание платить предусмотренную договором сумму целиком, даже соблюдай я безупречную вежливость.

Потом мы обогнули Арнаур, вновь вошли в него и разыскали Раймондо. Паладин покинул надвратную башню и перенес лагерь дальше в город, в хорошо сохранившийся дом шагах в семистах от крепостной стены, который зачистил от упырей и оградил заклинаниями. Когда мы его нашли, Раймондо как раз обедал — наскоро и по-простецки, плохо прожаренными шашлыками из съедобных монстров. Предупреждение об опасности убийства градоначальника парень воспринял с благодарностью. Ведь его бог-покровитель не всемогущ, и покойный вельможа мог объявиться в зоне прокачки в любую минуту. А реакции воина — это реакции воина. Я ведь тоже не стал бы с ходу рубить градоначальнику голову, дай себе труд подумать. Но не подумал же.

На ночевку мы встали на самой границе Гинкмара. Поднялись с рассветом наступающего Дня беззаботности, направились к таверне «Веселая бочка» и подъехали к ней со стороны заднего двора. У ворот подремывал пожилой вооруженный мужик — похожий на усталого гризли, грузный, с окладистой седой бородищей. При нашем приближении он лениво приоткрыл глаза. Я сказал, что хочу повидаться с хозяином. Мужик поинтересовался, не может ли его заменить. Я ответил — нет, дело очень личное. Проезжай, раз так, разрешил бородач и кивнул на ворота. Господин Леви у себя, и я ему дам знать.

Между задним двором и таверной находились конюшня, кузня и еще несколько строений. Миновав их, я спешился у черного хода заведения. Подбежавший немой мальчишка мычанием и знаками спросил, не нужно ли подержать коня, или еще что. Спасибо, ничего не надо. Но за усердие вот тебе медяк — истрать на сладости.

На крыльцо вышел человек лет под пятьдесят, лысоватый, с внимательным умным взглядом.

— Приветствую вас, почтенный Леви, — сказал я. — Прошу прощения за беспокойство. Я друг Айка из Бренна, и именно он посоветовал мне обратиться к вам в случае нужды. Понимаю, что вы совсем меня не знаете. Но, может, вот эта вещичка вам скажет что-нибудь.

С этими словами я снял с шеи и показал хозяину подаренный Айком амулет. Когда протянул руку вперед, солнечные лучи осветили черный камень, и он вдруг засверкал алмазом. Ненадолго — и погас, вновь сделавшись черным.

— Да, такая вещь говорит о многом, — согласился Леви. — Несомненно, вы и в самом деле друг Айка, раз владеете ею. Что вам угодно? Говорите не стесняясь. Я всегда рад помочь друзьям моих друзей, если это в моих силах. И ни о чем не беспокойтесь. В таверне могут быть лишние уши. Здесь их нет.

— Мне требуется оставить у вас коня и доспехи на неопределенный срок. А взамен нужна телега, спокойная сообразительная кляча, привыкшая к случайным возницам, и поношенная крестьянская одежда. И еще корзины для закупки овощей в деревнях.

— Не вопрос. Пропустите пока кружечку, отдохните немного — и все будет.

От конюшни к нам поспешил долговязый парень. Я попрощался с Люцифером и прошел вслед за Леви в комнату на втором этаже, на «хозяйской» половине здания, которая сообщалась собственно с таверной только через первый этаж. Наверх же вели отдельные лестницы.

Мне принесли пиво, ломоть хлеба, кусок свежей, еще дымящейся колбасы. Чуть позже доставили грубую рубаху, заплатанные штаны, какой-то лапсердак типа кафтана, берестяные лапти. Я переоделся: из своего оставил только эгиду, пояс с кинжалом и меч. Кинжал привлекать внимание не должен: многие крестьяне вооружались при поездках в город. А меч спрячу под соломой на телеге.

Зашел Леви, критически меня осмотрел и поморщился.

— Не похож на крестьянина, — сказал он, очень естественно переходя на «ты». — И личина не поможет — лишь подкрепит подозрения. Она же у тебя не скрывает облик, а лишь дополняет его. А что тут дополнять?.. Хочешь, прикажу зеркало принести: сам убедишься.

— Пока не надо — так верю, — ответил я. — Но не ожидал. Помнится, однажды управляющий герцога принял меня за деревенщину как раз в похожей одежде.

— Так то управляющий! Самого Генриха! Он у себя в замке сколько крестьян видит? Для него, извини, и я деревенщина. А у стражников на воротах глаз наметанный. У тебя взгляд слишком смелый и прямой для простолюдина. Осанка воина. И руки — на руки свои глянь. Это не руки сельского жителя! Кинжал слишком хорош и дорог. И под каким предлогом ты собираешься в деревнях закупаться? Крестьянин покупает овощи у крестьян?.. Лучше тебе прикинуться горцем с юго-востока. Они у нас нередко селятся. Которые на воинской службе себя не показали, частенько опускаются, много пьют и занимаются как раз мелкой торговлей.

— Ну, давай попробуем горца.

Леви кликнул слугу, и тот приволок требуемое: лохматую шапку, похожую на папаху, и пузырек жидкости темного цвета. А больше ничего.

— Смажь средством лицо и руки, — предложил Леви. — И переодевайся опять в свое. Горцы лапти не носят, только сапоги. Штаны и рубахи любят добротные. Плащ у тебя подходящий… А я тебе соответствующую личину сделаю.

Я выполнил. Слуга принес зеркало. Я посмотрелся — красота! Из мутноватого стекла на меня глядел смуглый носатый субъект среднего возраста, похожий на грузина с рынка из старой советской комедии. Только кепки блином не хватает. Надел папаху — сходство стало не так заметно, зато вид я приобрел совершенно алкашный. И еще мне захотелось заорать: «Аллах акбар!».

— Вот так лучше! — довольно сказал Леви. — Привяжется кто с расспросами — скажи, что как раз при «Веселой бочке» и живешь. Телега готова: овощей я приказал накидать сразу. Незачем тебе по деревням ездить даже и с моей личиной. Старосты знаешь какие въедливые попадаются? Вызовешь подозрение — в момент донесут… И Мыка с собой возьми. Он за лошадью присмотрит, если тебе потребуется отлучаться. Винца прихлебывай почаще, чтоб запах изо рта шел.

Я поблагодарил хозяина, посыпался порошком из шкуры лешего и вышел наружу. У черного хода стояла старая обшарпанная повозка со снятым верхом. На ней громоздились затянутые грязными тряпками корзины. На передке притулился к борту пузатый кувшин с вином; рядом валялась большая глиняная кружка. На задке сидел болтая босыми ногами давешний немой пацан. У впряженной в повозку пегой лошади был подбит один глаз, и казалось, что животное задорно подмигивает. Не захотевшая остаться с Люцифером Весточка гордо восседала на хомуте. Я плюхнулся на водительское место, подстелив себе под пятую точку пук соломы, и взял вожжи. Лошадь покосилась на меня, весело заржала и бодро зашагала к воротам, хромая на левую заднюю ногу. Усталый гризли при виде нас ухмыльнулся в бороду и сказал: «Ого!». Я представил картину маслом, как ее видел он, плеснул в кружку из кувшина, заломил папаху и от избытка чувств затянул: «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные, острогрудые челны».