Волк потрусил вперед, уверенно и быстро – времени на раскачку и осторожность у него уже не оставалось. Зная Сокола, он подозревал, что тот быстро расправится со своими врагами.

Огромные лапы уверенно скользили по снегу, оставляя за собой быстро твердеющую вереницу неглубоких следов. Шшур…шшшур…шур…едва слышно ломался наст под весом тяжелой туши. Тимофей ускорил бег.

Мысли в голове образовывались рвано, толчками. С чего бы он вспомнил, этот странный психопат, альфа волчьей стаи, про свою дочь? Насколько помнил сплетни Тим, вожак, потеряв жену, будто бы даже обрадовался, по крайней мере, совсем не оплакивал ее смерть при родах, - так судачили старые беззубые волчицы. А сейчас что же? Вдруг воспылал родственными чувствами?

Все было очень, очень странно. Не зря накануне появления Лизы у входа в его дом Тимофея кольнуло предчувствие. Такое отдаленное, неясное чувство, будто бы этот декабрь должен принести что-то важное, но и лишить этого важного тоже. Будто бы что-то должно произойти, случиться то, чего он точно не ждал.

Хотя Тим был всегда наготове. Готов к войне, готов к нападению, готов к внезапным и очень чрезвычайным происшествиям. Тогда он списал все на то, что погода уж очень была похожей на ту, что случилась много лет назад, когда он обрубил все связи с оборотничьей стаей, все концы, что вели к дому. Тогда тоже снега не было очень долго, а потом мело, мело так сильно, что замело, казалось, весь мир: приходилось прокладывать дорогу лопатой или разрастающейся грудью взрослеющего волка.

Тогда он вступился перед альфой за девушку, и потерял все. Семью. Родителей. Брата. Сородичей. Полностью с нуля создал собственную, другую жизнь.

И сейчас, узнав, что девушка, что приглянулась ему, та, что раззадорила волка едва заметным синим свечением возможной истинной пары, является той самой, что ненароком разрушила его жизнь.

Сначала он решил ее оставить себе. Потом понял, что нужно отказаться от этой идеи, уступив возможность брату.

Но сейчас, узнав, что она пропала, не обнаружив в доме даже намека на ее следы пребывания, уловив запах других волков, понял, что нужно спешить. Снова спасти ее из лап этого сумасшедшего вожака стаи.

От бега легкие горели огнем. С клыков капала вязкая слюна, и, чтобы освежиться, не останавливаясь, волк набирал в раззявленную пасть снега, охлаждая язык, а вместе с ним и все тело.

Наконец, впереди забрезжил аромат жилой деревни. Оборотни прятались от всего мира в глухом лесу, в заповедной, выкупленной для этих целей заповедной зоне. Сердце Тимофея мгновенно сжалось – как бы он не хоронил внутри себя воспоминания о своем детстве, играх с волчатами, жизни с родителями, первой охоте, сейчас все нахлынуло с небывалой силой.

Он ступил на землю возле крайнего дома и принюхался. Странно, что в домах никого не было. Тимофей проверил свои догадки: действительно, только в одном доме находился человек. И этот человек – Яков.

Каплунов, уже ничему не удивляясь, потрусил к дому, что стоял почти рядом с домом его детства. Дверь была закрыта, но он точно знал, чуял, что его брат находится там.

Ручку двери Тим открыл уже мужчиной.

- Тим…это ты… как всегда очень вовремя, – отозвался из темноты избы голос, что походил на голос Якова. Тимофей напряг зрение, не уверенный, что эта бесформенная куча, что чернела в углу комнаты, является человеком.

- Где Лиза? – отрывисто спросил он.

В ответ Яков рассмеялся. Глухо, болезненно. Таким смехом отзываются, когда хочется завыть от ярости, или зарыдать от горя.

- Ты все время думаешь о девчонке. Почему ты не думаешь обо мне, а? Брат? – Яков издевательски произнес последнее слово.

Тим приблизился и содрогнулся от увиденного: все тело, все лицо Якова было в огромных ссадинах, гематомах. Он был привязан, но, скорее всего, и сам не мог двигаться от тех увечий, что были ему нанесены.

- Тебе нужно скорее перевоплотиться, - резко сказал Тим. – Чтобы все зажило.

Спрашивать, кто его так отделал, не было нужды – от Якова ощутимо пахло Лизой, ее телом, теплом, поцелуями…По-це-лу-я-ми…

Несмотря на то, что брат сейчас больше походил на калеку, у Тимофея зачесались кулаки – так захотелось ему выбить из соперника этот аромат. Злость закрутилась внутри, засвербела, заныла. Только огромным усилием воли Тим сглотнул все то, что хотел сделать, сказать, и, наконец, приступил к действию. Начал развязывать руки, ноги от пут, что держали Якова на месте.

Тот кашлял, еле двигался, и Тим осторожничал. Ревность, клокотавшая в его груди, немного утихла. Не пропала совсем, но, хотя бы, немного присмирела.

- Оборачивайся. Так скорее все заживет, - Тим вытащил брата на середину комнаты и в приказном порядке начал решать возникающие проблемы.

- Нет, не могу, - откликнулся Яков. – Спаси ее. Она в лесу.

Тимофей раздраженно повел плечом.

- Сначала ты, - неимоверным усилием воли он заставил себя остаться на месте, а не сбежать в лес, туда, где находилась девушка. Что там происходит? Для чего ее утащили в лес? Да еще со всей стаей? Нехорошее предчувствие снова подняло голову и Тиму стало жарко. – Скорее! – прикрикнул он.

Яков застонал.

- Сокол хочет сделать ее женой. Перед всей стаей, понимаешь? Нужно спешить…

От этой новости Тимофей совсем потерял голову, зарычал, заметался и тут же обратился волком. Клацнул клыками раз, другой, ткнул носом в бок Якову и вынырнул за дверь, не справившись с эмоциями.

- Скорее, - закашлялся Яков.

Тим почти добежал до ворот, как тут же замер. Сейчас вся стая собралась в лесу, поэтому в деревне никого не осталось.  Откуда-то из недр памяти всплыло воспоминание о волчьей свадьбе: единение, лес, какое-то бессознательное состояние после. Словно похмелье после удачного вечера.

Но главный вопрос и главная проблема в том, что Сокол хочет сделать Лизу своей женой, своей волчицей перед всей стаей, и не просто заявить на нее права, а заклеймить, присвоить.

Допустить этого никак нельзя, но и бежать в лапы разъяренной, наэлектризованной стае – тоже самоубийство. Волк внутри забесновался, зарычал. Сознание будто разделилось: человек просил бежать, оставить все как есть и забыть о девушке, о деревне, обо всем, от чего бежал в свое время. И волк внутри рычал, бесился и царапал душу так сильно, что в грудной клетке все давило, сводило, свербело.

Тим оглянулся на дом, из которого вытащил брата. Тот лежал в снегу волком и тяжело дышал. Хвост устало подметал снег возле лап, что порой чуть дрожали, словно в ознобе. Как видно, даже регенерация давалась Якову с трудом: Сокол и его приспешники слишком хорошо знали, как нужно бить, чтобы оставить оборотня на волоске от гибели.

Тимофей посмотрел на черные дома, белеющие в снегу. Ничего не изменилось: все такие же старые домишки, черные бани, покосившиеся заборы. Стая слишком малочисленна, слишком подвержена зверствам альфы, а от того и ослаблена. Если кто-то решит напасть, то оборотни будут тут же истреблены. В одном только сумасшествие альфы сыграло на руку стае: паранойя альфы загнала всех так глубоко в заповедный лес, что не каждый сможет добраться до деревни, если не знать точно, что она там есть.