На шум вышел Лео.

– Все в порядке, Маркус? – крикнул он с крыльца.

– Там был какой-то странный тип на вэне, – ответил я, с трудом переводя дыхание. – Очень подозрительно выглядел, правда.

Лео спустился на улицу и подошел ко мне.

– Черный вэн? – спросил он.

– Да.

– Я его уже не первый раз вижу. Но я думал, сосед.

– Он кто угодно, только не сосед.

– Думаете, вам что-то угрожает?

– Я… Понятия не имею, Лео.

Я решил позвонить в полицию. Минут через десять подъехал патруль. К несчастью, я не мог дать им никакой зацепки. Все, что я видел, – это черный микроавтобус. Полицейские просили позвонить, если я замечу что-то необычное, и обещали по ночам несколько раз проезжать по моей улице.

Балтимор, январь 1994 года

Банда Гольдманов всегда была троицей. Но я так и не знаю, входил ли я в нее на правах постоянного члена или же она существовала только как союз Гиллеля и Вуди, к которому добавлялся третий элемент. В тот же год, когда появилась “Буэнависта”, Скотт Невилл стал играть еще большую роль в жизни моих кузенов; мне даже показалось, что их дружба и третье место в Банде теперь достались ему.

Скотт был забавный, в футболе разбирался как бог, и нередко, позвонив кузенам, я слышал: “Ты не представляешь, что сегодня Скотт отмочил в школе…”

Я жестоко ревновал к нему; я его видел и знал, что в нем есть что-то невероятно привлекательное. К тому же из-за болезни все относились к нему с особой нежностью. Когда я представлял себе, как Вуди и Гиллель везут его в тачке, а он красуется, будто африканский царек в портшезе, мне становилось совсем плохо.

После зимних каникул его даже взяли в команду “Садовников Гольдманов”: со Скунсом случилось несчастье, на какое-то время приковавшее его к постели.

Зимой Скунс убирал снег перед гаражами и чистил дорожки у домов клиентов. Это был тяжкий физический труд, а главное, в те годы, когда снег шел сравнительно часто, работу каждый раз приходилось начинать сначала.

Однажды субботним утром Вуди с Гиллелем разгребали лопатами снег у гаража одной клиентки; подъехал Скунс и в ярости набросился на них:

– А ну шевелитесь, засранцы! Что вы тут возитесь!

– Делаем, что можем, мистер Скунс, – огрызнулся Гиллель.

– Так делайте поживее! И меня зовут Бунс! Бунс! А не Скунс!

По своему обыкновению, он размахивал перед ними лопатой, словно собирался ударить.

– Мне миссис Бэлдинг звонила. Говорит, вы на прошлой неделе не явились, так она еле из дому вышла!

– Мы же на каникулы уезжали, – защищался Вуди.

– А мне по барабану, засранцы! Поворачивайтесь!

– Не волнуйтесь, мистер Скунс, – успокоил его Гиллель, – мы будем работать изо всех сил.

Бунс побагровел.

– Бунс! – заорал он. – МЕНЯ ЗОВУТ БУНС! БУНС! Как вам еще объяснить, чтобы вы поняли? Бунс с буквы “Б”! “Б” как… как в слове…

– “Б” как в слове Бунс, наверно? – подсказал Гиллель.

– “Б” как в Бошку-сверну-заткнись-на-хрен! – взорвался Скунс и вдруг повалился на землю.

Вуди с Гиллелем бросились к нему; он извивался как червяк. “Спина! – выдохнул он, словно парализованный. – Моя спина, мать вашу за ногу!” Бедняга Скунс так орал, что ему вступило в спину. Гиллель с Вуди дотащили его до своего дома. Тетя Анита уложила его на диван в гостиной и осмотрела. Судя по всему, ущемление нерва. Ничего страшного, но нужен полный покой. Она прописала Скунсу болеутоляющие и отвезла к нему домой. Дядя Сол, Вуди и Гиллель поехали за ней на грузовичке садовника, стоявшем на соседней улице. Уложив Скунса в постель, тетя Анита и дядя Сол отправились ему за лекарствами и продуктами, а Вуди с Гиллелем остались составить ему компанию. Сидя на краю кровати, они вдруг увидели, как из его глаза выкатилась блестящая слеза и поползла по морщине, бороздившей его старую кожу, задубевшую от постоянной работы на улице. Скунс плакал.

– Не плачьте, мистер Скунс, – ласково сказал Вуди.

– Я клиентов растеряю. Если я не смогу работать, я потеряю всех клиентов.

– Об этом не беспокойтесь, мистер Скунс. Мы все сделаем как надо.

– Обещайте мне, мелкие засранцы, что займетесь моими клиентами.

– Обещаем, бедный мелкий мистер Скунс.

В тот же вечер кузены рассказали мне про болезнь Скунса, и я сказал, что готов немедленно примчаться в Балтимор к ним на помощь. Честь Банды Гольдманов превыше всего: мы дали слово, надо его держать.

Но мать, естественно, не разрешила мне поехать в Балтимор и помогать кузенам чистить снег перед гаражами Оук-Парка, вместо того чтобы ходить в школу. А поскольку кузенам не хватало рабочих рук, честь пополнить команду садовников Гольдманов выпала Скотту.

Он усердно орудовал лопатой, но ему все время приходилось прерываться и восстанавливать дыхание. Его родителей, Патрика и Джиллиан, беспокоило, что сын все время на улице. Они приходили к Балтиморам объяснить Вуди и Гиллелю, что Скотту нужно очень следить за своим здоровьем.

Вуди и Гиллель обещали заботиться о нем. Когда снова потеплело, надо было готовить сады к весне; Джиллиан Невилл весьма сдержанно относилась к идее, что ее сын по-прежнему станет работать вместе с Бандой. Патрик, наоборот, считал, что общение с этими мальчиками очень на пользу Скотту. Он сводил Вуди и Гиллеля в “Дейри-Шек”, угостил молочным коктейлем и изложил им ситуацию.

– Мама Скотта немножко беспокоится, что он стал садовником. Для него это утомительно, а грязь и пыль для него вредны. Но Скотту нравится быть с вами. Ему это придает моральных сил, а это тоже важно.

– Не беспокойтесь, мистер Невилл, – заверил его Гиллель. – Мы на него пылинке не дадим сесть.

– Ему нужно много пить, делать перерывы, чтобы дышать ровно, и как следует мыть руки после садовых инструментов.

– Мы все сделаем, мистер Невилл. Честное слово.

В тот год я приезжал в Балтимор на весенние каникулы и понял, почему кузены в восторге от Скотта: мальчик действительно очень располагал к себе. Однажды под вечер мы все отправились к нему домой: его отец попросил помочь ему с садовыми растениями. Так я познакомился с семейством Невиллов. Патрик, красивый, мускулистый и очень приветливый, был ровесником дяди Сола и тети Аниты. Его жена Джиллиан особой красотой не отличалась, но излучала какое-то особое обаяние. У Скотта была сестра, но кузены ее еще ни разу не видели. По-моему, они в первый раз оказались у Невиллов дома.

Патрик провел нас в ту часть сада, что находилась за домом; со стороны улицы его дом был примерно такой же, как у Балтиморов, только чуть поновее. Вдоль западной стены жарились на солнце два ряда хилых гортензий; неподалеку нахохлились блеклые кусты роз.