– Опаздываю? Куда?

– На ужин с Лидией Глур. Заедете домой, переоденетесь в костюм, напшикаетесь духами – ресторан шикарный.

– Пощадите, Рой! Что вы еще отмочили?

– Она получила от вашего имени букет цветов и весьма любезную записку.

– Но я ничего ей не посылал!

– Знаю! Если бы я сидел и ждал, пока вы оторвете задницу от стула, я бы еще спать не ложился. Я вас прошу об одном – поужинать с ней. В общественном месте. Чтобы все видели, что вы пай-мальчик.

– Ни за что, Рой!

– Никаких “ни за что”! Эта девица – наш золотой слиток! Мы будем ее любить, холить и лелеять!

– Рой, вы не поняли. Мне больше нечего сказать этой девушке.

– Вы страшный человек, Гольдман. Вы молоды, богаты, красивы, вы знаменитый писатель – и чем вы занимаетесь? Жалуетесь. Ноете! Может, хватит строить из себя хор греческих плакальщиц?

В тот исторический вечер мы с Лидией ужинали в “Пьере”. Я думал, это просто ужин, чтобы помириться. Но Рой продумал все: в засаде сидели папарацци, и назавтра интернет пестрил фотографиями нашего пресловутого романа, в который поверили все.

– Я читала статью про вас в каком-то журнале, – сказала Александра, выслушав мой рассказ на крыльце дядиного дома. – Об этом писали все таблоиды.

– Это было вранье. Подстава.

Она отвернулась.

– В тот день, прочитав статью, я решила перевернуть страницу. До тех пор, Маркус, я тебя ждала. Думала, что ты вернешься. Ты разбил мне сердце.

Нэшвилл, Теннесси, ноябрь 2007 года

Одна из лучших ее подруг, Саманта, добралась до нее в девять вечера. Она целый день безуспешно пыталась с ней связаться. По домофону тоже никто не отвечал, и Саманта перелезла через решетку, направилась к дому и забарабанила в дверь.

– Алекс? Открой! Это Сэм. Я весь день пытаюсь тебе дозвониться.

Нет ответа.

– Алекс, я знаю, что ты здесь, твоя машина стоит перед домом.

Послышался звук ключа в замочной скважине, и Александра открыла дверь. Лицо у нее было опрокинутое, глаза распухли от слез.

– Боже мой, Алекс! Что случилось?

– Ох, Сэм…

Александра бросилась к ней в объятия и разрыдалась, не в силах произнести ни слова. Саманта отвела ее в гостиную и пошла на кухню заварить ей чаю. На столе она увидела груду таблоидов. Схватила наугад один и прочла заголовок.

Александра тоже пришла на кухню, а за ней Дюк.

– Он теперь с ней. Он с Лидией Глур, – прошептала Александра.

– Ох, дорогая… Сочувствую. Почему ты мне ничего не сказала?

– Хотелось побыть одной.

– Алекс… Тебе не надо быть одной. Не знаю, что у вас там было с этим Маркусом, но пора уже забыть эту историю. Все в твоих руках! Ты красавица, умница, весь мир у твоих ног.

Александра пожала плечами:

– Я уже даже не помню, как кадрятся.

– Ой, да ладно, хватит!

– Честное слово!

Саманта была замужем за одним из ведущих игроков хоккейной команды “Нэшвилл Предаторз”.

– Послушай, Алекс, – предложила она. – У нас есть хоккеист, Кевин Лежандр… Страшно милый и от тебя без ума. Он уже сколько месяцев мне плешь проедает, чтобы я вас познакомила. Приходи к нам на ужин в пятницу. Я его тоже приглашу. Что тебе стоит, а?

* * *

– Я пошла к ним на ужин, – сказала Александра. – Мне надо было тебя забыть. И я забыла.

– Но у нас с Лидией ничего не было! – воскликнул я. – Я тоже тебя ждал, Александра! Когда появились эти фото, между нами не было абсолютно ничего!

– Но связь между вами все-таки была, нет?

– Это было после!

– После чего?

– После того, как я увидел во всех таблоидах ваши с Кевином фото! У меня все внутри оборвалось. Утешился с Лидией. Это продолжалось очень недолго. Потому что я так и не смог забыть тебя, Александра.

Она грустно посмотрела на меня, и я увидел, как в уголке ее глаза блеснула слеза и поползла по щеке.

– Что же мы с собой наделали, Маркус?

10

Коконат-Гроув, Флорида,

июнь 2010 года

(спустя шесть лет после Драмы)

Приехав к дяде Солу, я каждый день заходил в супермаркет пообедать с ним. Мы выходили на улицу, садились на скамейку перед супермаркетом и ели сэндвичи или салат из курицы с майонезом, запивая их газировкой.

Нередко к нам выходила Фейт Коннорс, управляющая “Хоул Фудс”, просто чтобы поздороваться со мной. Чудесная женщина лет пятидесяти, незамужняя; насколько я видел, дядя Сол ей очень нравился. Иногда она подсаживалась к нам выкурить сигарету. А случалось, в честь моего пребывания во Флориде даже давала дяде выходной, чтобы мы могли пообщаться. В тот день так и случилось.

– Катитесь отсюда оба, – заявила она, подходя к скамейке.

– Ты уверена? – переспросил дядя Сол.

– На все сто.

Мы не заставили себя упрашивать. Я расцеловал Фейт в обе щеки, и она рассмеялась нам вслед.

Мы пересекли парковку; дядя Сол подошел к своей машине, стоявшей совсем рядом с магазином. К своей старенькой, потрепанной, купленной по дешевке “хонде-cивик”.

– Моя там, дальше, – сказал я.

– Можно съездить прогуляться, если хочешь.

– С удовольствием. Тебе куда хочется?

– Может, съездим в Бал-Харбор? Мы там гуляли с твоей тетей.

– Отлично. Встретимся дома. Я тогда машину оставлю.

Усаживаясь в свою старую “хонду”, он с улыбкой потрепал ее по капоту.

– Помнишь, Марки? У твоей матери была точно такая же.

Он тронулся с места, я проводил его взглядом и пошел к своему черному “ренджроверу”, стоившему – я специально посчитал – пять его годовых зарплат.

Во времена своей славы Гольдманы-из-Балтимора любили ездить в Бал-Харбор, шикарное предместье на севере Майами. Там находился торговый центр под открытым небом, где были только шикарные бутики. На моих родителей это место наводило ужас, но они отпускали меня туда с дядей, тетей и кузенами. Устраиваясь на заднем сиденье их машины, я снова ощущал то немыслимое счастье, какое охватывало меня, когда я бывал с ними один. Мне было хорошо, я был – Балтимор.

– Помнишь, как мы сюда ездили? – спросил дядя Сол, когда мы остановились на парковке торгового центра.

– Конечно.

Я поставил машину, и мы пошли вдоль водоемов на первом этаже, где плавали водяные черепахи и громадные золотые рыбки; когда-то мы с Гиллелем и Вуди их страшно любили.