Эти корабли свободно перемещались после снятия осады и эмбарго. Баркер заключает: «Перемещение “черной смерти” по Черному морю произошло определенно не вследствие биологического терроризма во время осады Кафы»[203].

Но стреляли ли татары вообще чумными трупами из катапульты, как писал Мусси? Подобные действия означали бы, что они сознательно распространяли болезнь. Доказать этот факт невозможно, хотя он и выглядит правдоподобно. Среди осадных машин татар под Кафой действительно находился десяток катапульт. Баркер отмечает, что «тела или отсеченные головы иногда забрасывали в осажденные города», но утверждает, что эффект предполагался чисто психологический, а не биологический. Но заявление Мусси доказывает, что люди его времени действительно боялись сознательных попыток распространять заразу через контакт с жертвами чумы.

Что примечательно: Мусси писал, как те, кто находился внутри городских стен, старались скорее оттаскивать тела и выбрасывали их в море – очевидно, чтобы избежать нежелательного контакта. Мусси также упоминает «зловоние» как способ передачи инфекции. Начиная с античности причиной эпидемии обычно считалось вдыхание тлетворных запахов гниющих трупов или отвратительных миазмов. Ко времени осады Кафы было уже известно, что черная смерть может передаваться при близких контактах – даже при разговорах с зараженными людьми или вдыхании одного воздуха с ними. Задолго до появления научных представлений о патогенах и эпидемиологии опыт научил людей, что близость к трупам во время эпидемии практически гарантирует новые смерти.

И действительно, контакт с телесными жидкостями, кровью, открытыми ранами или выделениями зараженных трупов может привести к передаче бубонной чумы, а вдыхание микробов Yersinia pestis вызывает ее еще более вирулентную легочную форму. Телесные жидкости, блохи и вши, остававшиеся на телах или одежде мертвецов, могли занести черную смерть в Кафу. Некоторые исследования показывают, что человеческие эктопаразиты – лобковые вши, блохи и клещи – в большей степени ответственны за распространение бубонной чумы, чем крысы. Впрочем, другие исследования это опровергают[204].

Помимо биологических последствий ужасного деяния татар, предполагался чудовищный психологический эффект, а устрашение врага – одна из целей применения биологического оружия. Например, только на психологию людей и нацелен эпизод с использованием катапульты в 207 г. до н. э. во время Второй Пунической войны, когда римляне метнули голову карфагенского военачальника Гасдрубала в лагерь его брата Ганнибала. В этом случае действия римлян имели целью деморализовать Ганнибала, развеяв его надежды на получение подкреплений, без которых тот не мог завоевать Италию. Интересно, что впоследствии сам Ганнибал применил катапульты, метая ядовитых гадюк в расположение другого противника в Малой Азии[205].

Так или иначе, никаких следов применения катапульт для метания зараженных трупов или одежды до XIV века не наблюдается, а вот сознательное распространение инфекции иными средствами могло произойти задолго до инцидента в Кафе. Хотя точные механизмы передачи инфекции оставались неизвестными, во многих древних культурах понимали, что «дурные и смертельные миазмы поднимаются» от трупов умерших от чумы, а одежда или другие предметы, принадлежавшие жертве, тоже могут нести смерть. Это понимание позволило сделать трупы павших от эпидемии животных и людей и их одежду военным оружием[206].

Рис. 14. Довольно давно люди осознали, что контакт с трупами жертв эпидемий или вещами покойных может привести к распространению заболеваний. Римская мозаика, I в. до н. э., Аппиева дорога, Италия

Историк Аппиан рассказывал, как осаждающая армия потерпела поражение из-за мертвых. В 74 г. до н. э. Митридат VI Понтийский начал долгую осаду Кизика – города на Черном море. Защитники Кизика сопротивлялись изо всех сил: веревочными арканами повреждали стенобитные машины врага, лили на осажденных горящую смолу. Осада не заканчивалась, и войска Митридата начали страдать от голода и болезней. Затем, когда «трупы, брошенные поблизости без погребения, вызвали чуму к довершению голода»[207], Митридат отказался от штурма и ретировался. Хотя не вполне понятно, сознательно ли защитники Кизика распространяли эпидемию, перебрасывая трупы через стены, или же заражение несли тела самих осаждавших, данная история показывает, что связь между трупами и распространением чумы хорошо осознавалась (рис. 14)[208].

Греческие и латинские историки высказывали интуитивно верные соображения относительно эпидемий. Они отмечали, что те, кто ухаживал за больными, заболевали сами, что незахороненные или несожженные трупы переносят заболевание (см. главу 3).

В I в. до н. э. римский историк Тит Ливий писал, что во время эпидемий «мертвые убивали больных, а больные точно так же убивали здоровых». Фукидид в истории Пелопоннесской войны описывал великую афинскую чуму, появившуюся в Пирее – порту Афин – летом 430 г. до н. э. Чрезвычайно заразная эпидемия (современные историки медицины выдвигают различные конкурирующие гипотезы, считая болезнь оспой, тифом, корью или бубонной чумой) убила более четверти населения – примерно 80 000 человек. Фукидид эпидемию пережил и прекрасно осознавал роль контакта с больными при распространении инфекции. Стоит отметить, что афиняне первым делом обвинили спартанцев в том, что те отравили их колодцы[209].

Некоторые ученые заметили, что симптомы, от которых страдал мифологический герой Геракл, умирая из-за туники, отравленной ядом гидры, очень напоминают симптомы оспы. В версии мифа, созданной Софоклом ок. 430 г. до н. э. – как раз в то время, когда в Афинах бушевала эпидемия, – драматург использует медицинскую терминологию, упоминая пустулы и чуму для описания жжения от туники, убившей Геракла. В трагедии Софокла отражено общее мнение, что одежда может переносить не только яд, но и болезнь. Ту же идею выражал историк Георгий Кедрин, описывая киприанову чуму (пандемию, распространившуюся на территории от Египта до Шотландии примерно в 250 г. н. э.) и отмечая, что заболевание передавалось не только посредством прямого контакта, но и через одежду[210].

Впрочем, понимание того, что болезни могут передаваться через контакт с больными и их личными вещами, появилось еще у древних шумеров (в Сирии). Свидетельство тому – царская переписка на клинописных табличках, обнаруженных в архивах Мари – шумерского царства на Евфрате в Месопотамии. В одном из писем царь запрещал жителям зараженного города приезжать в здоровый город, чтобы «не заразить всю страну». В другом письме описана женщина, чьей чашки, стула, кровати и физического присутствия следовало избегать из боязни заразиться ее болезнью, очень вирулентной (она описывается словом mustahhizu, то есть «продолжает хватать или поджигать»). В современной этимологии такие передающие инфекцию предметы, как чашки и одежда, называются фомитами. Заражение через фомиты и принципы карантина, судя по всему, были известны уже 3800 лет тому назад. Однако древние описания эпидемий часто имели символическую форму: встречаются такие метафоры, как «разящие войска ангелов смерти» или «стрелы чумы», которые насылают боги. Из-за подобной образности многие ученые полагали, что рассказы об