Сутулясь настолько, насколько это, кажется, вообще возможно, он сел на кровать. Он взял мою руку своими сухими и шершавыми, как осенние листья, ладонями.

Отец говорил очень медленно. Он сказал, что худшее из того, что может произойти с ним, – это если я буду губить свою карьеру из-за его болезни. Он требовал от меня не менять планов. Объяснял, что ему, как отцу и мужчине, от этого будет невыносимо.

Я вышел из спальни полон тяжелых дум. В коридоре стояла мама, подслушавшая наш разговор. Уж она-то никогда не хотела, чтобы я покидал родительский дом.

– Он правда не переживет этого. Я его знаю. Он больше всего боится стать какой-то преградой. Даже не думай. Езжай. И звони… – Мама крепко обняла меня, привстав на носочки.

Время: 2007 год

Место: Москва – Гуанчжоу

Фантастический для непосвященных разговор о гидротерроризме с Мининым и Никифоровым заставил меня крепко задуматься над многими вопросами, на которые прежде я не очень обращал внимание. «Ползущая китайская экспансия», – вспомнил я слова Никифорова, мирная аннексия дальневосточных территорий России становилась не чем-то далеким и призрачным – она была более чем реальной, почти осязаемой.

Я вырос в Хабаровске и отлично помню начало девяностых, когда китайцы рекой хлынули к нам, заваливая дешевым ширпотребом, таща от нас обратно в Китай чугунные мясорубки, военные шинели, термосы, бинокли и прочую дребедень. Тогда многие считали их спасителями, ведь никакой альтернативы китайскому не было: корейское стоило дорого, японское еще дороже. Китайцы заполняли наши рынки нескончаемой массой, буквально оккупируя их. Они не боялись ни рэкетиров, ни милиции, ни самого черта. Их главной опорой стали земляки-китайцы, принудительно засланные МГБ – министерством госбезопасности Китая – еще 30–40 лет назад в Советский Союз с целью ассимиляции с местным населением. Жить на территории врага им рекомендовалось в строго определенных комитетчиками регионах. Несоблюдение рекомендаций у дисциплинированных китайцев случалось редко, но если происходило, то родственников, оставшихся в Китае, строго наказывали. Вплоть до смертной казни. Получение же гражданства, создание семей с русскими, рождение детей – поощрялось. Для тех из них, кто связывался узами брака с россиянами, существовала неофициальная программа поддержки из касс взаимопомощи: выдавались кредиты на покупку квартир, на открытие бизнеса и другие нужды.

Действовали китайцы не спонтанно, а в рамках реализации доктрины заселения советских территорий, разработанной в Китае еще в семидесятых годах прошлого века. Многие по сей день сомневаются в существовании такого документа, как когда-то сомневались в существовании «Доктрины Далласа». А итог между тем для нас оказался печальным: Советского Союза нет, коммунизма нет, промышленности нет, науки нет, культуры и той нет… Мой дед, служивший во время Второй мировой в военной контрразведке «Смерть шпионам» – СМЕРШ, – рассказывал при жизни, что наш предок, казак Афанасий Назаров, вместе с Ерофеем Хабаровым прошел на стругах весь Амур. Поэтому Дальний Восток для меня не просто территория, это моя и моих предков Родина…

После развала СССР через настежь открытые двери в Россию лавиной хлынули сотрудники китайских спецслужб. Чаще всего они пробирались под видом бизнесменов или специалистов государственных компаний. Суля большие деньги, просили русских искать и вывозить в Китай, например, разные редкоземельные металлы, которые применялись в космической и военной отраслях. Если «просьбы» исполнялись точно в срок, интерес к таким людям возрастал, задачи усложнялись, а усилия щедро вознаграждались.

Несмотря на огромную территорию России, китайцы своей шпионской деятельностью сумели охватить ее всю. Девяностые годы прошлого века стали началом тотального китайского шпионажа против северного соседа, подготовкой плацдармов для последующего бескровного захвата наших территорий. Постоянно перемещаясь по стране, нарабатывая опыт, вербуя в помощники россиян и китайцев, работавших в России, они формировали разведывательные сети. Наши спецслужбы, обескровленные творящимся в то время бардаком, не могли эффективно противостоять натиску китайцев. Контрразведчики, еще вчера ловившие китайских шпионов-предпринимателей, уходили в бизнес и, используя старые связи, в условиях новой России их «крышевали».

Об этом я размышлял в самолете, отправлявшем меня обратно в Китай. Сам того не зная, мои рассуждения о китайской экспансии поддержал сидевший рядом китаец. Он на чистом русском заказал у стюардессы сок. Я попросил пару стаканов воды.

Затем китаец снял туфли. Лучше бы он этого не делал… Вонь от его носков быстро распространилась по всему салону бизнес-класса. Некоторые из сидевших рядом пассажиров стали затыкать пальцами ноздри, всем видом давая китайцу понять, что лучше бы он зачехлил свои ступни обратно. Но он, сладко чавкнув губами, не обращая ни на кого внимания, закрыл глаза. Минут через десять к вони его ног, окутавшей небольшое помещение, присовокупился храп. Я дал себе установку: «все хорошо»…

Скорее всего, он хуацяо, подумал я. Китайские эмигранты, в том числе и живущие в России, носят статус хуацяо и находятся под патронажем «Федерации проживающих за границей китайских граждан», – структурой, согласовывающей каждый свой шаг с МГБ Китая. Этническая сплоченность, глубокие патриотические чувства и колоссальные финансовые возможности хуацяо позволяют им эффективно влиять не только на развитие отдельных стран, но и целых регионов. Например, хуацяо, составляя всего три процента населения Индонезии, контролируют почти семьдесят процентов национальных предприятий этой страны. А Индонезия между тем четвертая по населению страна в мире. В Таиланде китайским эмигрантам принадлежат крупнейшие банки, а на Филиппинах через их предприятия проходит тридцать пять процентов совокупного торгового оборота!

Китайцы за границами своей страны очень дружны. Чего не скажешь о нас, русских. В санатории я прочитал переписку Достоевского с Майковым и обратил внимание на строки, написанные Федором Михайловичем из Швейцарии Аполлону Николаевичу в Россию. Я запомнил их наизусть: «Никого-то не знаю здесь и рад тому. С нашими умниками противно и встретиться. О бедные, о ничтожные, о дрянь, распухшая от самолюбия, о говно! Противно! С Герценом случайно встретился на улице, десять минут проговорили враждебно-вежливым тоном с насмешками да и разошлись».

Слова, написанные классиком во второй половине девятнадцатого века, актуальны и по сей день. Думая над особенностями поведения русского человека за границей, я погрузился в историю и вспомнил слова Герцена: «Их везде много, особенно в хороших отелях. Узнавать русских все еще так же легко, как и прежде. Русские говорят громко там, где другие говорят тихо, и совсем не говорят там, где другие говорят громко. Они смеются вслух и рассказывают шепотом смешные вещи; они скоро знакомятся с гарсонами и туго – с соседями, они едят с ножа…»