Дом мне нравился. Он оказался не очень большим, но его стены согревали меня, принимая как свою хозяйку. Такое чувство бывает в старых домах, когда словно бы они оживают и это уже не просто стены и крыша, способные оградить от ненастья, а родное существо – доброе и приветливое, куда стремишься попасть, чтобы согреться его миром и теплом. Мне было хорошо здесь, и я каждый раз мысленно благодарила Бюсси за этот щедрый и такой своевременный подарок. Благодаря графу я ни в чем не испытывала недостатка.

Господин Шико пришел навестить своего «посыльного» на второй день возвращения к жизни. Когда мой внешний вид был чуть лучше, чем в нашу встречу с графом. Во всяком случае, мой лекарь утверждал с самого утра, что выгляжу я чудесно.

В это утро на мне был длинный теплый, расшитый узорами халат и теперь можно было не скрываться под одеялом, как во время визита Бюсси.

Я облокачивалась на подушки и, полусидя, приветствовала господина Шико в своем доме.

Он вошел, крадучись, словно кот. С порога осмотрелся и довольно хмыкнув, прошел поближе ко мне, оглядывая комнату пристальным взглядом, будто бы собирался её купить.

– Госпожа Катрин, а вы неплохо расположились! Говорят, это теперь ваш дом? Вот не повезло, я бы и сам приобрел такой!

– Господин д' Анжлер, как же я рада вас видеть!

– И я, дорогая Катрин, признаться, очень рад видеть вас на этом свете. Что же вы так легкомысленно поступаете, заставляя сильно волноваться? И, заметьте, не только меня, – с этими словами Жан-Антуан вытащил из-за пазухи крыса.

– Роки, малыш мой! – воскликнула я, едва сдерживая слезы. Крысенок заводил носиком и бросился ко мне. – Соскучился, глупыш! Спасибо вам, сударь! Вы не забыли о моей просьбе, – благодарила я Жана, тиская крысенка, который почти не сопротивлялся, видимо, действительно, скучал по своей пропавшей хозяйке.

Мой господин сделался очень серьезным и с какой-то не то тоской, не то болью посмотрел мне в глаза:

– Как я мог её не исполнить?

Потом улыбнулся и добавил:

– А ваш малыш весьма прожорлив! Особенно ему понравились мои великолепные кожаные туфли, которыми теперь хорошо муку просеивать!

– О, ужас! – засмеялась я, – Роки, как ты мог?

– По-видимому, с удовольствием мог! – улыбнулся Жан. – Я очень рад тому, что вы улыбаетесь. Как вы себя чувствуете, сударыня?

– По сравнению с тем днем – намного лучше, – ответила ему, не вдаваясь в подробности. Довольно тяжело ощущала себя на тот момент – постоянная тошнота, рвота и головокружение – упадок сил (как выражался Реми) – за два дня изрядно утомили.

Он помолчал, а потом спросил:

– Вы хотели – уйти… Но, почему?

«Вот как!? Оказывается, он раскусил мой поступок, догадался, что я не просто так согласилась на эту дуэль. И от этого человека, я хотела скрыться? Да, господин Шико, я вас недооценивала. И как же вы не узнали во мне Катрин в первый же день или узнали?» – мысли пронеслись в голове и заставили сердце стучать быстрее, чем следовало бы. Жан заметил мое волнение и взял мою руку в свою ладонь, нежно поцеловал её, ожидая ответ.

– Сударь, все очень непросто. Я пока не готова к такого рода откровениям. Могу только сказать, что очень заблуждалась…

– А сейчас?

Я пожала плечами, стараясь на него не смотреть. Как можно рассказать ему то, что хотела вернуться на несколько веков вперед и не нашла лучшего способа, но и этот оказался совсем никудышным. И, к счастью, всё, так или иначе, обошлось.

– Но вы можете хоть объяснить: от чего бежите, от кого прячетесь, устраивая из своей жизни бесконечный маскарад?

– Господин д' Анжлер, простите меня за то, что я сейчас вам скажу…. Некоторым секретам лучше оставаться секретами, потому что ни вы, ни я не знаем, какую беду может принести с собой их раскрытие, – ответила, удивляясь себе. «Да, послушать меня со стороны, так прямо светская львица. И когда только научилась изъясняться, словно всю жизнь прожила в Париже в 16 веке и не была еще совсем недавно москвичкой? Видимо, обстановка накладывает свой отпечаток, приходится соответствовать», – думала ожидая ответ мэтра.

– Кхм… Катрин, а вы ведь правы! Действительно, зачем открывать ящик Пандоры?! Но, я могу, хотя бы надеяться, что когда-нибудь узнаю вашу тайну? Я очень любопытен, сударыня, буквально – чрезмерно!

– И, кроме того, вы чрезвычайно – хитры! – улыбнулась в ответ. – Вы тоже ведь совсем не сразу сказали, как вас зовут при дворе.

– Ах, это… считайте, что мы квиты, дорогой мой Антуан! Да и кроме того, мне чрезвычайно приятно слышать из ваших уст мое имя. А то я уже и сам начал его забывать.

– Господин Жан, вы мне еще не рассказали о том, как же вам удалось опознать меня в мужском костюме?

– Легко! По маленьким мелочам, в сущности – пустякам, которые, собственно, отличают мужчину от женщины, – от встал и, прохаживаясь по комнате, усмехался в усы.

– Например?

– Например, – Жан развернулся ко мне, сверкая глазами, в которых плясали смешинки. Мне очень нравилось, когда он был в таком настроении, – походка! Как вы ни старались, моя дорогая Катрин, придать ей мужскую небрежность, она все равно у вас была слишком грациозной. Затем – жесты! Вместо резкости, присущей мужчинам, у вас – женственная пластичность. И потом, вы же почти не пьете вино и, кроме всего прочего, я ни разу не застал вас в обществе дам… Продолжать?

– Спасибо, сударь, этого вполне достаточно. Не ожидала, что так легко окажусь узнанной. Но, почему вы ничего не сказали раньше, не разоблачили?

– Зачем? Вы играли со мной в увлекательную игру, мне было интересно наблюдать за её развитием. Вот только я никак не ожидал, что в неё вмешается Бюсси.

Он снова замолчал, думая о чем-то своем, а потом друг спросил:

– Что вас связывает с графом?

– Ничего, если не считать того, что однажды я ему случайно спасла жизнь.

– Вот как? Ну-ка, ну-ка… Поведайте мне эту расчудеснейшую историю, прошу вас!

Я хотела уже начать свой рассказ и только раздумывала с чего бы начать, как в комнату вихрем влетел Реми.

– Господин де Шико! Имейте совесть, наконец! – возмутился мой лекарь. – Вы обещали не тревожить сударыню более пяти минут, а сами уже полчаса ведете беседы, не задумываясь о здоровье госпожи Катрин!

– О, да, конечно. Простите меня, сударыня! Я, действительно, увлекся… Но, надеюсь, при следующей встрече вы мне расскажете обо всем? – Шико поцеловал мне руку и поспешно вышел, оставляя на попечение взбешенного ле Одуэна. Никогда бы не подумала, что это добряк умеет так громко разговаривать. Ни разу не видела его в гневе, а тут он просто не находил себе места, метался по комнате, словно ошпаренный.

– Это надо же! Так лечение нисколько не поможет! А потом будут сами говорить, что я – плохой врач!