кардиффского паба отказались продать пинту пива. Женщина подала в суд на владельца. Он стал продавать женщинам пиво по полпинты в 1972 году, когда две лесбиянки заказали по пинте: «Они открыто демонстрировали влечение друг к другу, и я решил лишить леди пинт». Восемь лет спустя суд признал этот гомофобный поступок незаконным. Но восторг от пинт, поднятых феминистками в знак победы, поугас, когда из слов владельца заведения стало ясно, что стремление к равенству полов им руководило в меньшей степени, чем страх перед мужским насилием: «Если отказываешься подать молодой леди пинту пива, мужчина-спутник может отреагировать довольно буйно»[146].

Недавно Элисон Бартлетт и Маргарет Хендерсон рассказали о феминистских объектах австралийского движения. Они разумно разделили объекты на категории, в том числе материальные (например, одежда и украшения), «мирообразующие» (фильмы, книги и так далее), протестные (вроде плакатов). Бартлетт и Хендерсон напоминают, что некоторые предметы становятся «феминистскими» лишь после того, как они изъяты из обыденного контекста. Так, по воспоминанию активистки из английского лагеря Гринхэм-Коммон, купленные в строительных магазинах болторезы «стали нашими любимыми инструментами. Большие и малые куски забора украсили машины, уши, одежду и стены у нас дома». Такие объекты иногда приобретали культовый статус и считались немалой ценностью. В австралийском женском лагере мира у военной базы Пайн-Гэп с гордостью демонстрировали изготовленный в лагере Гринхэм-Коммон плакат с болторезами и «кусок [гринхэмского] проволочного забора»[147]. Бартлетт и Хендерсон приходят к выводу, что «активистские предметы… превращают феминизм в реальность»[148]. Приобретая феминистский смысл, объекты придают феминистской культуре материальную форму, делают ее устойчивее и формируют то наследие, которым следующие поколения могут воспользоваться или преобразить его. В этой главе мы рассмотрим то, как в последние два века с помощью объектов воплощались чаяния феминисток.

Символика феминизма

Розовый, зеленый и желтый цвета, возможно, были выбраны Энн Найт просто ради того, чтобы они привлекали внимание. Так или иначе, к началу XX века английское суфражистское движение обзавелось хорошо опознаваемой цветовой гаммой. Национальный союз обществ женского избирательного права (учрежден в 1897 году) выбрал красный и белый цвета, к которым позднее добавился зеленый — как и у движения Рисорджименто. Романтический национализм и республиканские идеалы итальянского движения с Джузеппе Мадзини и Джузеппе Гарибальди во главе оказали сильное влияние на таких английских радикалок, как Шарлотта Деспард и Эммелин Панкхёрст. Последняя утверждала: «Как Италию удерживают сильной рукой, так и женщин насильно удерживают в повиновении»[149]. Тем не менее Панкхёрст хотела, чтобы руководимый ею Женский социально-политический союз (основан в 1903 году) отличали от конкурирующего Национального союза обществ женского избирательного права. Организация Панкхёрст предпочла фиолетовый, белый и зеленый цвета, означающие соответственно достоинство, чистоту и надежду.

Определенными цветами можно было расцветить перевязь, обычно носимую поверх белого платья, или шляпу, аксессуары и собственно платье. Присутствие в костюме тех или иных цветов позволяло единомышленницам не только отличать друг друга, но и (это, вероятно, даже важнее) принять участие в массовом зрелище. Вид тысяч женщин с одинаковой символикой в Гайд-парке, на Трафальгарской площади в Лондоне (или, например, на Принсес-стрит в Эдинбурге) порождал впечатление, что борьба женщин за избирательное право пользуется огромной массовой поддержкой. Женщины, принявшие в 1913 году участие в марше на Лондон Национального союза обществ женского избирательного права, прошли по всей Англии с кокардами из рафии, красно-бело-зелеными перевязями и сумками тех же цветов[150]. Собственные «геральдические цвета» имели и другие суфражистские организации. Так, Мужская лига за избирательное право для женщин выбрала дерзкое сочетание черного с золотым. Международный союз за избирательное право для женщин предпочел белый и золотой, а Женская лига сопротивления налогообложению приняла сдержанную комбинацию черного, белого и серого цветов[151].

Эммелин Петик-Лоуренс из Женского социально-политического союза говорила своим единомышленницам: «Каждая из вас, выбирая, что носить, может стать носительницей [феминистских] цветов»[152]. Универмаги помещали рекламу в суфражистских изданиях, и те женщины, которые могли себе это позволить, охотно носили элегантные платья и шляпы. Историки отмечают тесную и коммерчески грамотную связь продавцов одежды с суфражистским движением. В 1910 году фирма Selfridges дала в журнале Votes for Women рекламу «суфражистских ридикюлей из мягкой козьей шкуры» с затягивающим шнурком из кожи белого, зеленого и фиолетового цветов. Кроме того, можно было заказать ленту цветов Женского социально-политического союза (по шиллингу за ярд) и приобрести «суфражистские» канцтовары («гладкую плотную бумагу»): «Рисунок представляет собой фиолетовый бриллиант в зеленом венке и с написанными в середине словами: „Право голоса — женщинам“». Союз «сертифицировал» прачечные, парикмахерские, галантерейные магазины и рестораны. Тем не менее, когда английские суфражистки взялись бить в знак протеста стекла, они избрали своими мишенями витрины крупных универмагов в центре Лондона, торговавших их товарами, а также окна государственных учреждений, в том числе парламентских. В памятный мартовский день 1912 года каждые пятнадцать минут появлялись сообщения о том, что женщины бьют окна престижных магазинов на улицах Хеймаркет, Пикадилли и Оксфорд-серкус. Пострадало до 400 витрин и окон (ущерб оценили более чем в 5000 фунтов стерлингов). Было арестовано более ста женщин.

Готовность крушить витрины имела политическое значение: ни одно заведение не оставалось в безопасности. При этом Женский социально-политический союз владел и собственными магазинами, где изготавливались и продавались предметы наподобие значков с портретами лидеров союза, календари с воодушевляющими афоризмами известных женщин и бумажные салфетки, напоминавшие о важнейших шествиях или о пребывании лидеров организации в тюрьме. Разработка дизайна и само изготовление наград за пребывание в тюрьме связало суфражистское движение с декоративно-прикладным искусством и ювелирным делом. Сторонникам-мужчинам союз предлагал кисеты для табака, а также разнообразные вещи, посвященные знаменитым личностям движения (например, сумки «Эммелин», карты, фотоснимки и плакаты). Магазины союза открылись во многих уголках страны (к 1910 году насчитывалось более тридцати филиалов). Их витрины представляли собой круглосуточно доступные стенды, задачей которых было освещать деятельность союза. Эти магазины располагались на центральных улицах и поощряли женщин записываться в волонтеры, собирать в пользу союза пожертвования и решительно внедрять феминистскую политику в сфере коммерции.

Магазины и организации суфражисток также опекали владелиц малых предприятий — нередко своих преданных сторонниц, выражавших взгляды в декоративно-прикладном искусстве или в модных фасонах. Одна из них — Клара Стронг (1858–1938), суфражистка, модистка и почетный секретарь клэпхэмского отделения Женского социально-политического союза, — предлагала читательницам журнала Votes for Women шляпки с вуалью. Роберта Миллс (1870–1928) рекламировала пояса и другую кожгалантерею в цветах всех суфражистских организаций («ничто не сравнится с кожей для суфражисток»). Через штаб-квартиру Женского социально-политического союза