в Клементс-Инне, в центре Лондона, Миллс продавала галантерею, а портные — «эстетические наряды» (свободные блузы, расшитые воротники, отделочные материалы суфражистской гаммы из цветов и листьев для шествий)[153]. Другая сторонница рекламировала семена душистого горошка с лепестками белого, зеленого и фиолетового цветов, приносившими в сады англичан элемент феминистской визуальной культуры.

В США между коммерцией и суфражистским движением существовали столь же тесные отношения, которые породили целый ряд феминистских объектов. Например, после первой кампании за предоставление женщинам избирательного права (1867) в Канзасе, «штате подсолнечника», и успешной кампании 1910 года в штате Вашингтон Ассоциация суфражисток штата Калифорния сделала своим цветом желтый. В калифорнийских офисах суфражистских организаций появились желтые хризантемы, транспаранты и плакаты. В Сан-Франциско в период кампании 1911 года, которая принесла женщинам право голоса, активистки просили торговцев оформлять витрины в желтых тонах. В ходе кампании к этой затее присоединились более пятидесяти магазинов. Историк Дженни Сьюэлл отмечает, что «город оделся в цвет, который вскоре стал символизировать успех». Калифорнийские суфражистки предложили особый товар — символ своей борьбы — «Чай равноправия» (Equality Tea), который продавали и подавали в конторах, универмагах и на ярмарках. Выбор товара (в произведенной по заказу упаковке; американки выбрали бодрящий купаж English Breakfast — возможно, в знак признательности английским суфражисткам) был неслучаен. Марка Equality Tea символизировала намерение феминистского движения искоренить пьянство. В связи с такого рода перспективой кампания 1911 года провалилась в Сан-Франциско (там против выступили владельцы баров и салунов), однако в штате Калифорния феминистки, при поддержке избирателей из сельских округов, победили[154].

Историк Маргарет Финнеган описала попытки американских суфражисток обратиться к приемам массовой рекламы: они заказывали огромные плакаты, рекламу на трамваях, «сэндвичи» и светящиеся вывески. Когда не симпатизировавшая суфражисткам компания отказалась предоставить суфражисткам рекламные площади в метро Нью-Йорка, они обратились к телам женщин. Они организовали поездки специально сформированных групп женщин, которые держали плакаты с лозунгом: «Миллион женщин Нью-Йорка желает голосовать». Суфражистки заказывали и продавали или распространяли даром феминистские объекты, в том числе булавки для вуали, запонки, флажки, игральные карты, мухобойки, спички, желтые рыболовные снасти, салфетки, рожки и воздушные шары. Во время кампании 1915 года в штате Нью-Йорк суфражистки распространили 1 млн значков, а также детские погремушки и 35 000 вееров с надписями: «Сохраняйте хладнокровие! Когда мы сможем голосовать, волноваться будет не о чем»[155].

Создавая мир феминистских объектов, к потреблению суфражистки иногда относились как к источнику средств. Английское движение регулярно устраивало «самоограничительный» сбор средств по примеру, вероятно, Армии спасения: участникам предлагали отказаться от мелких удовольствий — от цветов, какао, масла, проезда в автобусе. Сэкономленные деньги передавались суфражистским обществам, и недели «самоотречения» ежегодно приносили значительные суммы. Подобные призывы жертвовать звучали на массовых собраниях суфражисток, например в октябре 1908 года в лондонском Альберт-холле. Тогда лидеры Женского социально-политического союза Кристабель и Эммелин Панкхёрст находились в тюрьме, и Эммелин Петик-Лоуренс призвала женщин в зале отказаться от мирских благ. Те не только пообещали пожертвовать деньги, но и отдавали свои часы и украшения. Девушки в белых платьях и с поясами фиолетового и зеленого цветов относили ценности на сцену, их стоимость записывалась на грифельной доске[156].

Хотя на призыв откликнулись и бедные женщины, жертвовавшие свои гроши, было ясно, что предложение носить одежду суфражистских цветов или отказываться от букетов и масла рассчитано прежде всего на женщин, не стесненных в средствах. Американские суфражистки отмечали, что установить связи с женщинами из рабочей среды «нашим сотрудницам было отчаянно тяжело, поскольку до них так трудно достучаться». В 1910 году бруклинские суфражистки нашли способ донести свою идеологию до небогатых женщин: они заказали 30 000 бумажных пакетов с призывами «снизить налоги, уменьшить квартплату, сделать город чистым и веселым и ввести полный учебный день для всех детей». Пакеты бесплатно распространялись сочувствовавшими бакалейщиками и предназначались для «верующих матерей, сестер и теток, которым приходится работать на кухне»[157]. Что подумали о кампании и щедрых обещаниях на кухнях, неизвестно, но любопытно, что объектами феминистской борьбы становились и такие недолговечные повседневные предметы, как пакет для покупок.

Временами суфражистки опасались, что их политическое послание окажется окарикатуренным, что его станут ассоциировать с разного рода дешевым или доступным потреблением и это помешает более глубокому пониманию подлинных целей движения. Тревога из-за такого рода перспектив особенно усилилась после того, как бизнесмены увидели в феминизме коммерческий потенциал. Началась активная торговля «суфражистскими» товарами, к которым женское движение не имело отношения, например печеньем Suffragette Cracker фирмы Johnson Educator Food Company. В 1911 году суфражистка Мэри Уэр Деннет, увидев очередной такой товар, презрительно заметила: «„Голосуют все женщины?“ А за что? Совсем не помню. Каша, зубная паста, щетка для ковров, что-то еще…»[158] Неудовольствие Деннет в связи с вмешательством капиталистов разделили и подчеркнули следующие поколения сторонниц освобождения женщин, искренне решившие избегать навязчивого потребления.

Тела феминисток

Принимая во внимание расцвет панк-культуры, антикапиталистического и низового активизма, нет, надо полагать, ничего удивительного в том, что английское движение за освобождение женщин 1970-х годов, в отличие от предшествующего ему суфражизма, не приняло политизированного потребления. Активистки 1970-х годов предпочли скромную, с малыми стартовыми капиталами среду феминистских кустарных малых бизнесов — наподобие мастерской Marged Shoes в уэльском Трегароне. Работницы мастерской объявили себя «женским коллективом, изготавливающим обувь для женщин». Вещи, которые тут делают, — противоположность массовому рынку с обувью всех цветов и фасонов, который начал стремительно развиваться в XX веке: мы имеем дело с «обустройством мира» и протестными объектами. Феминистский книжный магазин Sisterwrite (Лондон) торгует, кроме книг, разнообразными вещами — в основном плакатами, значками и пластинками. Чуть более странно, что в Sisterwrite продаются и гинекологические зеркала, малоподходящие на роль феминистских вещей.

В 1970-х годах женские организации резко критиковали медицинскую технику, придуманную и применяемую во многом мужчинами для наблюдения за женским телом и контроля над ним. Врачи пускали в ход холодное металлическое гинекологическое зеркало, часто даже не пытаясь узнать у женщин их мнение относительно их же здоровья. Этот инструмент придумал Джеймс Мэрион Симс, врач и рабовладелец из Алабамы, в 1840-х годах использовавший его для осмотра рабынь (без их согласия). Скоро гинекологическим зеркалом стали широко пользоваться полицейские во Франции и ее колониях по отношению к проституткам при насильственном осмотре на предмет ЗППП. В конце XX века полиция много где применяла инструмент для притеснения секс-работниц. Феминистки Викторианской эпохи, например Жозефина Батлер, называли насильственный осмотр проституток при помощи гинекологических зеркал «инструментальным насилием». Радикальная феминистка Андреа Дворкин