Тогда в долине не было никого, кроме бушующего ветра и нескольких птиц.

Он никогда не желал одну женщину так долго, никогда ему не требовалось столько времени, чтобы утолить голод. Впервые увидев Эльфвину, он решил, что она не из тех горячих и неутомимых. Эта золотоволосая красавица улыбалась ему в моменты экстаза и шептала его имя, как некогда свои молитвы на латыни.

Торбранд хотел умереть в бою, как отец. Их славное имя должно остаться в веках, он должен быть героем для своих сыновей, их сыновей. Бой за боем, удар за ударом он доказывал, что грехом не запятнал род. Он никогда не понимал людей, предпочитавших пахать, а не воевать, но время, проведенное в долине, изменило его, похоже, необратимо.

Его изменила Эльфвина.

Она была его наградой. Она принадлежала ему целиком. Не раз в течение многих дней он получал сладостный подарок, не сравнимый с тем, который мог дать ему Рагналл, даже с мечтой о далеких землях. Он все отчетливее понимал, что это правда, хотя казалось предательством.

Он привыкал к долине, как и к изгибам тела Эльфвины. Было нечто завораживающее в том, чтобы, выходя из дома, любоваться одним и тем же пейзажем. Состязаться в хитрости с живностью, которая пытается от него ускользнуть. Скальд не спел бы эту песнь, ее надо чувствовать сердцем. И эта неброская красота способна изменить очень многое.

Раньше он скучал по сражениям, и только здесь, в тишине, нарушаемой лишь женскими криками наслаждения, обнаружил, что хочет слушать стихи, которые читаются тихо, их сложно услышать в топоте лошадей и людей, идущих в поход.

Воин понимал, что он человек покалеченный, угрюмый и мрачный. Его руки в крови. На его глазах умерли родители, а он ничего не сделал для их спасения и пронес это проклятие через многие годы. И несет до сих пор. Все, что заслужил. Не эту тишину и покой, и уж точно не такую женщину. Это так хорошо, что не может длиться долго — так он думал. Ни это, ни та жизнь, которую он собирался вести за холодным морем. Все это не его. Он человек службы. Службы Рагналлу. Ему всегда казалось, что встреча с королем — удачный поворот судьбы.

Торбранд стал подниматься по склону, последнему по дороге к дому, и старался стряхнуть странное настроение.

Как бы ему ни хотелось растянуть время, ставшее неожиданным подарком судьбы, ему не под силу изменить планы Рагналла относительно Эльфвины. Король высказал свою волю, и Торбранд поклялся все выполнить. Остальное лишь пустые фантазии. Не стоит истязать себя, резать, будто острым ножом, гораздо разумнее принять и не думать.

— Вот и хорошо, что ты не добыл мяса, — встретила его с улыбкой Эльфвина.

В комнате было тепло и приятно пахло свежим хлебом. В стороне сушилась постиранная одежда. Сама она стояла у огня и помешивала в котле нечто, источающее аромат рыбы и специй.

— Я нашла остатки вяленой рыбы, сегодня у нас пир.

Но на уме у Торбранда было совсем другое развлечение.

Он уже не помнил, сколько раз обладал этой женщиной. Он стряхнул с себя снег, повесил вещи у входа, скинул обувь, наблюдая, как она бросает на него хитрые взгляды исподлобья. Он подошел к ней и протянул руки.

Сейчас все не так, как прежде. Совсем не так. Он сам не понимал, в чем причина. Никогда грудь так не щемило при виде женщины.

Эльфвина вытерла руки о фартук, который смастерила из шарфа, который раньше носила на голове, и вложила руку в его ладонь. Он льстил себе или в ее взгляде действительно страсть и желание принадлежать ему?

Он подвел ее к тюфяку в углу и некоторое время молча смотрел на нее сверху вниз. Теперь он знал каждый участочек ее тела. Пробовал на вкус ее губы, смахивал слезы от удовольствия со щек. Знал ее запахи и все звуки, которые она издавала.

Внутренний голос снова и снова шептал: «Ты не хочешь делиться со своим королем». Это тревожило. Все, что у него есть, дал ему Рагналл. И король вправе всем этим распоряжаться. Даже Эльфвиной. Впервые с того дня, когда Торбранд был растерянным пятнадцатилетним юношей, в крови и ссадинах, он не знал, как поступить. Он слишком сильно хотел Эльфвину, чтобы отдать ее по приказу. Он хотел тихой жизни до конца дней, а не на несколько месяцев. Он хорошо знал, что заслужил это. Он знал себе цену — она была в каждом взмахе его меча. Но он дал клятву, и не нарушит ее. Не предаст доверие короля.

А сладкая жизнь — для других мужчин, тех, кто лучше его. Для тех, чьи руки не обагрены кровью, даже когда чисто вымыты.

Торбранд знал: чем дольше они здесь находятся, тем ближе день, когда их призовет Рагналл. Тогда всему придет конец. Неужели он так изменился, что боится наступления этого дня? В глубине души воин знал, что это так, как и осознавал собственное нежелание принимать. Он тот, кто открыто смотрел в лицо правде, так он поступал всегда — с мечом в руке и богами за спиной.

— Что заботит тебя, Торбранд? — прошептала Эльфвина, и светящиеся глаза потускнели.

— Я хочу тебя, — только и смог произнести он.

Она медленно опустилась на колени, его золотоволосая принцесса, положила руки ему на бедра и подняла глаза, ожидая кивка, с которым он не медлил. Она принялась освобождать его член, а он стянул через голову верхнюю тунику, а следом и тонкую рубашку.

Эльфвина подалась вперед и коснулась кончиком языка внушительной головки его мужского достоинства, потом нежно провела по всей длине и по тяжелой мошонке. Повторив так несколько раз, обхватила губами головку члена и втянула его своим влажным ртом.

Торбранд застонал, погрузил руки в шелковистые волосы и принялся следить за ее движениями, которые всегда его возбуждали. Волосы рассыпались по плечам и спине, его мощный член пропадал и появлялся. Он научил ее всему сам, но все же она удивляла его. Обхватив за бедра, она резко потянула его к себе, заставляя член проникать все глубже. Она заглатывала его снова и снова, пока он не излил свое семя.

Огонь желания пронзил его вновь, стоило Эльфвине откинуться на спину. Внутри пылал огонь, все чувства обострились, но в то же время они же вызывали удивление. Он превратился в дикого ненасытного зверя. Эта война единственная, которую он не может прекратить. Война с самим собой, которую не выиграть с помощью меча,