— Женя гоняет?

— Ну да, я за ней следил. А потом тебя выследил… Машина у тебя открытая была, а я так устал… Я так понял, Скважина с его орлами здесь нет?

— Кто же знал, что ты здесь будешь.

— Ну, можешь позвонить, сказать…

— Не устал еще бегать?

— Предлагаешь сдаться?

— Однажды ты уже сдался, у Скважина до сих пор вожжа под хвостом, — улыбнулась Антонина.

Не собиралась она сдавать Семена. И вообще она рада, что они снова вместе. Даже дышать вдруг стало легче. Хотя, казалось бы, она должна была гнать его поганой метлой. Траур у нее, как-никак… Но так ведь он и не собирается к ней приставать.

— Ты чего стоишь? Давай за Женей. Вдруг она в Москву, прямым ходом?

— И что?

— Да ничего… — вздохнул Семен.

— Что ты собираешься выследить?

— Явки, пароли, все такое… Машины нет, прослушки и прослежки нет. Зато «сторожок» на мне есть. Бьюсь, как рыба об асфальт… Зачем она на кладбище приезжала?

— Как зачем? Мужа все-таки хоронили…

— Бывшего мужа.

— Бывшего, не бывшего, а наследство он ей оставил…

— Это интересно. Много?

— Там акций миллионов на двадцать.

— На нее или на дочь?

— Ты и про дочь знаешь?

— Я много чего знаю. Знаешь, как она замуж за Скачкова вышла? Лида ее с ним свела. Адрес ей дала, она ему в зону писала. Потом приехала к нему… Радик выходит, а у него уже дочка готовая…

— А Лида к ней каким боком?

— Так подруги они. Вместе в молодости проституцией занимались.

— Проституцией?

— Да. Там и проституция, и клофелин… А что, очень удобно! «Обули» клиента, и никаких проблем. В милицию же не обратишься. Это все равно, что признаться в совращении малолетних… Я так понял, Рома сам этим делом грешил, поэтому подцепил Лиду. Из грязи ее типа вытащил. А вместе с ней и другую малолетку вытащил…

— Кого?

— Как это кого? Женю.

— Какая же она малолетка?

— Сейчас нет, а десять лет назад ей всего шестнадцать было.

— Шестнадцать?! Десять лет назад?! — удивленно вскинула брови Антонина.

— Ну, выглядит она старше… И волосы красит… Ты знаешь, что у нее седые волосы?

— Седые волосы?! Да нет, не похоже…

— Тебя бы живьем в землю закопали.

— Что?! Живьем?! В землю?!.. Как это?

— Ну, это не трудно. Кладешь в гроб живую женщину, заколачиваешь его, закапываешь.

— Как была тварью, так тварью и сдохла… — проговорила Антонина. — Это не мои слова, это Радик сказал. Про Женю сказал…

— Значит, ты в курсе?

— Да нет, я думала, он оговорился…

— Так он и оговорился… Не сдохла Женя. Не успела. Радик вовремя одумался, выкопал ее… Значит, он и наследство ей оставил. Как думаешь, он искупил этим свою вину?

— Не знаю. Знаю только, что Женя все помнит. Он что, телефон ей в гроб положил?

— Когда ее хоронил? Ну, не знаю. Мне такие подробности не докладывали.

— Значит, был телефон. Она сегодня сказала, чтобы Радик ей позвонил. Все ушли, только мы остались.

— Это она ему сказала, чтобы он позвонил?

— Ему.

— Сначала он ее в гроб положил, потом она — его… А она ему звонила?

— Не знаю.

— Значит, звонила. Умоляла… Поговорить бы с ней.

— Откуда у тебя информация?

Антонина подъехала к столовой, возле которой стояла машина сестры Радика и поселковый автобус. «Мерседеса» Жени там не было. Значит, она уехала в Москву.

— Да нашлись добрые люди… Веселые они девочки, Лида и Женя, — усмехнулся Семен. — И одна мужу изменяла, и другая. Одна мужа похоронила, и другая. Во всех смыслах, похоронили, а крайним я остался… Угадай, как моя расческа в снайперской лежке оказалась? Кто ее из моей машины вытащил? Кто подбросил?

— Кто?

— Лида. Она в моей машине была, а там у меня в бардачке расческа валялась. А кто расческу на месте преступления оставил? Женя это сделала… Она же и в Радика стреляла. Там в трубе кое-что осталось. Можно экспертизу провести…

— Я думаю, что уже… — сказала Антонина. — Там на винтовке волосок обнаружили. К собачке предохранителя прилип…

— Женский?

— Не знаю… Короткий волосок был…

— С корнем?

— Нет.

— Значит, обрывок… Седой волос?

— Нет, черный. Как у тебя, — вздохнула она.

— С моими волосами сравнивали? Там на расческе должно было что-то остаться…

— Сравнивают. А может, уже и сравнили. Ты же знаешь, я этим делом не занимаюсь. Только интересуюсь…

— А если этот волос с моей расчески сняли?

— Все может быть.

— Не веришь ты мне, — с упреком проговорил Семен.

— Верю, — не очень уверенно отозвалась она.

— Не веришь. А я верю. Себе верю. И точно знаю, что не убивал Скачкова…

— Тогда кто? Женя?

— Я бы не стал этого исключать…

— А стрелять она умеет?

— Чего не знаю, того не знаю… Думаешь, зачем я за ней слежу? Информацию хочу собрать.

— И что собрал?

— А мужик с ней подозрительный живет. Дочка и на мать похожа, и на него… Крутой мужик. Реально крутой. Не баклан какой-то из тех, которые на понтах. Спокойный такой, вежливый, но взгляд холодный, тяжелый. Я бы сказал, что у него глаза убийцы… Может, сутенер ее бывший.

— Сутенер?

— Ну, не только сутенер. Говорю же, там не столько проституция была, сколько клофелин. А там, где грабежи, там и банда… Может, от этого мужика Женя и родила, а Радик это узнал и наказал ее… Может, ему за это и отомстили… Я в розыске, и возможности у меня ограниченные.

— Мог бы ко мне обратиться.

— А я что, по-твоему, делаю?

— Мог бы сразу обратиться…

— Не мог.

— Почему?

Семен многозначительно промолчал. Не трудно было догадаться, о чем он думает. А она не собиралась его переубеждать. И не до этого сейчас, да и не получится у нее ничего.

— Я поговорю с Ермолаевым. Думаю, он отработает версию с Женей.

— А разве дело не закрыли? — с сарказмом спросил Семен. — Я же во всем виноват. Осталось только меня взять…

— Не все так просто. Скачкова ты мог убить. А Панарина? Алиби у тебя железобетонное. Никто из твоих подчиненных не отказался от своих показаний.