Его выкручивало от ревности к Антону, как меня выкручивает от ревности в эти самые минуты, стоило только подумать, что он сейчас с Верховой. Я видела, чувствовала, понимала на каком-то глубинном уровне, что Витале было мало того, что он получил со мной.

Застонала и закусила губу. Я ведь так этого хотела. Я какая-то ненормальная — хочу грубости и напора, чтобы наматывал на кулак волосы и держал за шею, чтобы кусал и трахал до иск из глаз…

Потрясла головой.

Странное состояние. Шоковое. Будто контузило. Все эмоции словно за плотиной в огромной резервуаре, который все наполнялся и наполнялся от моих мыслей. Я даже по-настоящему и оскорбиться-то на Грома не могла, ведь он прав: Верхова — его девушка, разве я не знала?

В солнечном сплетении крутилась горечь, ревность и зависть королеве универа, и тут же уже мутило от своих же чувств к Витальке.

Я его все еще любила. Гада этого. Красивого, жестокого и похабного гада. Только эта его жестокая игра со мной уже бесила. Хотел просто трахнуть? Так что ж остановился-то?

Но он вернется и возьмет от меня всё. Просто иначе быть не может. Гром на половине не остановится. Все равно придет и возьмет. И тянуть не станет. Это я тоже знала каким-то шестым чувством.

Закусила губу — надо идти в душ, между ног все липко от его спермы. Но от меня так пахнет им — любимым парнем…

Легла на спину и уставилась в потолок. Глаза жгли сухие слезы, в груди пекло, в голове тайфун, из которого связные мысли уже не выдергивались. Воображение то дорисовывало, как бы у нас было, если бы Виталя не остановился, и тут же подкидывало, как он то же самое делает со «своей девушкой» Верховой.

Я все-таки заскулила, слезы покатились по лицу. Сжала губы, шмыгала носом, чтобы не скатиться в истерику. Встала и пошла в душ.

А когда вернулась в комнату, собрала сумку — не ту, с которой ходила в универ, а побольше, потому что завтрашнюю ночь собиралась провести в комнате в общежитии — до него от ночного клуба гораздо ближе, чем до дома, тем более на такси.

Мне просто необходимо отвлечься от всего, что произошло.

* * *

В автосервис, указанный на визитке, оставленной мне телохранителем Верхова, я припёрся в два часа ночи. К семи машину мне пригнали к подъезду и вручили гарантию на год. В половине девятого в коридорах универа я уже лицезрел злую рожу Олега.

— Гром, ты страх потерял?! — перекатывал в горле ярость мажорик.

— А я его имел?.. — задумался на секунду, цокнул языком. — Не помню. — Обнял Алинку за талию и отвел от ее сводного братца: — Значит, твой локдаун[3] отменён? — подмигнул. — Слышал, в «Филине» туса сегодня знатная, почиллимся? — чуть ниже пояса опустил руку и сжал упругую половинку попы, но тут же вернул ладонь обратно.

Девичьи руки окрутили мою талию, карие глаза довольно сверкнули: Алинка кокетничала, прижимаясь бедрами к моим и склонив голову набок. Совершенно искренняя радость видеть меня в глазах, и естественные движения без напыщенного лицемерия. Ей даже на две свои тени, имена которых я постоянно благополучно забывал, было плевать. Сегодня она перед ними не выделывалась, не ставила на мне метки «занято», а просто ластилась кошкой.

Охренеть! Только влюбленной Верховой мне для полного несчастья недоставало…

— Олд сказал, только если я буду держаться рядом с тобой… — лукаво прищурилась старшекурсница, скользя ладошкой по моей груди, сминая тонкую ткань черной рубашки. — Я очень даже не против… — закусила губу, смотря чуть исподлобья.

Я засучил бровь на лоб:

— С чего ко мне такое доверие? — искренне изумился…

Хотя мысли по этому поводу наросли, как грибы после дождя — почти мгновенно и целым семейством, в корне которого лежала только одна догадка — ее папаше нужна инфа. Но какая? И это не объясняло того, что меня назначили нянькой.

Зря я в автосервис попёрся, вроде как дал магнату знать, что делаю добро за бабло. Но, сука, сцепление развалилось, без Димона я бы вообще не дотянул машину дотуда.

Стоило вспомнить каскадера, аж яйца сжались — ночью мне удалось увидеть репетицию трюка, который отрабатывали в районе Кубинки. Зрелище было фееричное и реально смертоносное: с настоящим огоньком и тройным сальто на авто. Мне до сих пор слабо.

Потом Дим поехал таксовать и показал пару фишек при заносе на диких скоростях, и съезд с моста на Кутузовский мне вот ни в одном месте не показался подходящим вариантом для таких манёвров.

И вот на всем этом адреналине, начиная от эпикфейла с Мариной, я спал от силы три часа. И сейчас мне больше всего хотелось, чтобы поскорее начались занятия, снова выдернуть мою пигалицу с пары и объясниться с ней, хотя в душе не чаял, как это сделать.

— Слушай, а за что ты Олега в чс занёс? — вдруг поинтересовалась Верхова.

Я опять не понял. Достал сотовый — реально, так и есть. Теперь ясно, почему мажор кипящей слюной цедит и почему не выносил мозг все это время. Спасибо, конечно, но только я в упор не помнил, чтобы заносил его в черный список.

Нахмурился. Реальность утекала между пальцев. Что бы Юрьич ни говорил, а альтер эго оборзел.

----------------------------------

[1] Кринж — это некая смесь между неловкостью и стыдом.

[2] Уи́льям Стэ́нли Ми́ллиган, известный как Би́лли Ми́ллиган — американский гражданин, один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность» (всего 23) в истории психиатрии.

[3] Локдаун — введение жестких ограничений на передвижение, социальные контакты и доступ к общественным местам.

Я горел от нетерпения, когда начнутся пары, чтобы выдернуть Маришку из аудитории на аудиенцию, но «беда нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь».

Меня кто-то схватил за локоть и развернул в обратную сторону. Я сжал кулак вмазать наглому мажору в табло — к бабке не ходи, ясно, что это он! — но кулак опустил и смачный мат поймал на кончике языка, когда увидел, что это…

…пигалица.

Если я думал, что меня нещадно жрёт изнутри то, что случилось между нами накануне, то нет. Одного взгляда на Маринку хватило, чтобы перехватило горло и сжало в паху, солнечном сплетении и висках.

Она точно плакала всю ночь. И утром, пока добиралась до универа. Покрасневший нос, глаза и губы выдавали её с головой. А в глазах… я просто задымился от того, какие они транслировали эмоции. Не представлял, как надо себя накрутить, чтобы до сих пор было горячо, будто только что случилось.

Её имя запеклось на языке слюдой. Не мог его произнести, спросить что-то, сделать вид, что первокурсница меня с кем-то спутала — не хватало сил добить. Стоял, как в штаны наложил, и мозг отказывался просчитывать ситуацию.

Где ж ты, упырь? Твой выход!