Чуть в стороне на диванчике со скучающим видом разглядывал свои ногти муж Алны. На противоположной стороне диванчика в одеянии священника Небесного сидел средний из Руэндиров.

— Тонко играет, мерзавец! — первым нарушил молчание старший Руэндир.

— Выглядит совершенно счастливой, — убитым голосом повторил старший Кьерин уже в третий раз ту мысль, которая ввергла его в особое уныние.

Дело, конечно, было не в том, что он мечтал увидеть дочь несчастной; дело в том, что подтвердились их худшие опасения: Грэхард задурил Эсне голову из намерения манипулировать родом Кьеринов и обезглавить тем оппозицию.

— Женщины! — раздражённо отозвался от окна Эвард. — Как же легко им кружат головы!

Присутствующие солидарно промолчали, чувствуя глубокое единство взглядов по этому вопросу.

— Да что мы как на похоронах! — наконец, попытался вернуться к конструктиву генерал. — Наша задача лишь немного усложняется. Нам просто нужно придумать, как в нужный момент вывести солнечную из Цитадели.

— А что тут думать? — отозвался с диванчика средний Руэндир. — Выкрасть её во время любого обряда — дело не то чтобы плёвое, но решаемое.

Услышав это предложение, все оживились.

Старший Кьерин с надеждой поглядел на генерала:

— Ты ведь можешь напроситься охранять их...

Генерал поморщился:

— Ты предлагаешь мне злоупотребить...

Старший Руэндир дёрнулся так резко, что расплескал коньяк в своём бокале:

— Скала, тебе давно пора выбрать, либо мы, либо эта баба!

Генерал стремительно побледнел и сжал свой бокал так, что тот треснул и поранил его. Но он словно не заметил боли, продолжая сверлить друга тяжёлым взглядом.

— Да просто выкрадем их всех! — внёс предложение старший Кьерин, возводя глаза к потолку.

— Вот, — указал на него пальцем старший Руэндир, подхватывая мысль. — Гром прав. Просто выкрадем их всех, скала. И будет тебе, наконец, счастье.

Генерал слабо улыбнулся, заметно поостыв.

— Я подумаю, — пообещал он.

От окна обернулся младший Кьерин:

— В любом случае, мы делим шкуру неубитого медведя. У нас не хватает сил.

— Время играет против нас, — мрачным хором отозвались адмирал и два его друга.

— Чем дольше Эсна у него, — расшифровал мысль старший Кьерин, — тем больше он задурит ей голову, и тем больше у нас шансов в случае успеха получить в её лице нового врага, если не мстительницу.

Семейная традиция беспощадно мстить у Кьеринов наследовалась и женщинами.

Младший помрачнел. Думать о том, что сестра влюбится в их врага и не останется равнодушна к его смерти, было мучительно.

— Я склонен полагать, — неожиданно подал голос доселе молчавший муж Алны, — что как раз в этом вопросе время всё-таки играет на нас. — И на полный комплект вопросительных взглядов пояснил: — Владыка не сумеет сдерживать свой нрав вечно. Сейчас он стремится показать себя перед женой с лучшей стороны, но надолго ли его хватит? Сомневаюсь! — он покачал головой. — Рано или поздно солнечная увидит его истинную суть, и после этого он уже не сможет ею вертеть.

Старший Кьерин просветлел лицом.

— Значит, — резюмировал он, — либо развод, либо кража.

— Мне больше нравится кража, — лениво поднял руку генерал . — Но только красть тогда всех! — весело добавил он.

— Меня устраивает что угодно, — проворчал в ответ старший Руэндир, — только давайте уже найдём мне, наконец, жену!

Князь хмыкнул и потянулся за новыми бокалами.

Ретроспектива

Пятнадцатилетней Алне было смертельно скучно. Эсна уже полгода как вышла замуж. Конечно, она наведывалась в гости достаточно часто, но всё же это не могло заменить ежедневного общения. Без сестры Ална не знала, куда себя деть: братьям она была неинтересна, тётушка была неинтересна ей, а отец в отсутствии своей любимицы нечасто захаживал на женскую половину.

Читать Ална не очень любила, вышивать ей было смертельно скучно. Танцевать в одиночку не получалось, не хватало музыки. Раньше ей аккомпанировала сестра, а просить служанок не хотелось, потому что Ална не любила, когда кто-нибудь на неё смотрел в такой момент — танцевала она всегда весьма расковано, и кто-нибудь, кроме Эсны, мог бы и углядеть в этом нечто предосудительное.

В общем, когда к ней нежданно-негаданно пожаловал отец, она почувствовала большую радость.

— Ални, милая, — улыбнулся он одними губами, — у меня к тебе серьёзный разговор.

— Слушаю, отец, — немного встревожилась та, пытаясь вспомнить, какие её оплошности и проказы могли привести к выволочке.

«Это из-за пирога!» — с досадой решила она.

Вчера она тайком пробралась на кухню, чтобы приготовить пирог собственноручно. Затея её почти удалась, лишь слегка пригорела, и Ална считала, что вылазка прошла без последствий, но серьёзный тон отца обещал возмездие.

— Ални, пришло твоё время выходить замуж, — меж тем, не стал тратить время на длительные вступления князь, — завтра ты познакомишься с женихом.

Она почувствовала себя немного обескураженной. Эсне вон уже девятнадцатый год шёл, когда её выдали; отчего же её так рано?

Впрочем, рассудила она внутри себя, выйти замуж точно будет интереснее, чем прозябать дома.

Рассиявшись улыбкой, она воскликнула:

— Как здорово! И кто же он?

Ей, конечно, хотелось, чтобы это был кто-то молодой и красивый. Впрочем, она была уверена, что за старого и дурного отец бы её не отдал.

— Зрящий сквозь лица, младший князь Треймер, — уведомил отец тоном вполне довольным.

Ална задумалась. Она никогда раньше не видела своего жениха, но, кажется, он и впрямь был молод, что внушало оптимизм.

...к следующему дню она готовилась со всей тщательностью. Ей непременно хотелось, чтобы супруг влюбился в неё с первого взгляда, и она приложила все усилия к тому, чтобы этот самый первый взгляд превзошёл все его ожидания.

Её рыжие волосы стали с возрастом отдавать в каштановый, и она научилась умело подбирать платья в тон, подчёркивая белизну кожи. В сочетании с живой мимикой её тонкие черты лица выглядели трогательно и ярко. Особенно ей нравилось золотыми украшениями собирать пышные волны волос у висков — это придавало её образу хрупкости и очарования.

В общем, у князя не было шансов; во всяком случае, так думала сама Ална, оглядывая себя в зеркало перед выходом.

Однако ж, стоило ей войти в гостиную, где поджидали отец и жених, как все её кокетливые планы вылетели из её головы; ею овладела робость. Она едва отважилась посмотреть на жениха после того, как пробормотала приветствия; и этот единственный взгляд так её напугал, что она и думать забыла о тех приёмах, какими намеревалась очаровать будущего супруга.