— Вряд ли заказы носили бы по ней на седьмой этаж, — закончила его реплику Мира.

— Я предположил, что должен быть еще служебный лифт, хотя бы небольшой — для доставки еды в ресторан.

— А во-вторых?

— А во-вторых, я понял, что девушка не могла воспользоваться одним из двух лифтов или лестницей. Выходит, она знала иной способ. Наиболее логичным был служебный подъемник.

— Но она исчезла.

— Спряталась под одним из столиков. Думаю, если бы вы заглянули под соседний, то обнаружили бы ее там, а она рассмеялась бы и сказала, что это шутка.

— У меня не было опыта поиска девушек под столами в ресторанах, — пожал плечами Менчиц.

Тарас Адамович кивнул.

— Когда же вы побежали к лестнице, она выбралась из-под стола и пошла к лифту, спрятанному за барной стойкой.

— Я должен был догадаться. Итак, она спустилась на первый этаж?

Тарас Адамович кивнул.

— Начиная с этой части истории, сознаюсь, задавать правильные вопросы сложно даже мне. Но вернемся к нашему художнику-актеру.

— Что-то мне подсказывает, что быть художником у него получается лучше, чем актером, — улыбнулся Менчиц.

Мира улыбнулась, Тарас Адамович уверенно направился к лифту, поневоле зацепившись взглядом за знакомую фигуру, примостившуюся на диване подле роскошного растения. Вспомнились слова Назимова о незаурядных талантах его партнера по игре в покер — хмурого чешского репортера — по части дегустации вин. Сейчас он не пил — снова писал что-то, время от времени отвлекаясь на суету в холле. Бывший следователь постарался сосредоточиться на мыслях о вчерашнем пожаре.

Пока громоздкая красная кабина с решетчатой дверцей поднимала их наверх, Менчиц спросил:

— И все же почему вы попросили меня следить за той девушкой? Она выглядела подозрительно?

— Нет, я ни в чем ее не подозревал, пока вы не рассказали мне о вашем разговоре.

— Тогда почему же?

— Я знаю мужчину, с которым она ужинала. Он опасен. Но после я понял, что нам следовало следить именно за ней.

— Она как-то связана с пожаром?

— Да.

— Откуда такая уверенность?

— Попробуйте догадаться.

Мира хотела что-то сказать, но сдержалась, вопросительно посмотрев на молодого следователя. Он ответил, укоряя себя за то, что не заподозрил этого вчера:

— Уж слишком спокойно она искала сумочку. Вряд ли она вела бы себя столь спокойно, не будучи уверенной, что пожар — ненастоящий.

Тарас Адамович добавил:

— А поскольку ей было известно о служебном лифте, я подумал, что она и поднялась в ресторан именно таким способом. И возможно — прямиком из кухни.

Молодой следователь посмотрел на него и сказал:

— Нам следует еще раз опросить работников кухни!

Дверь лифта отворилась на седьмом этаже. Улыбающийся художник радостно воскликнул:

— Я вижу вас, Тарас Адамович, вы арестованы!

— Вы же официант, а не полицейский, — улыбнулся Тарас Адамович.

— А что может сделать официант, чтобы задержать подозреваемого? — спросил Щербак.

Тарас Адамович пожал плечами:

— Хм. Позвать полицию?

Они вновь вошли на террасу и расположились за одним из столиков. Сейчас, днем, здесь было немного душновато. Золотым диском сияло солнце, а рядом, как будто соревнуясь с ним, ослепительно сверкал купол Софии Киевской. Как же далеки мысли девушки, сидящей напротив, которая любит белое вино и театр, от розовеющего закатного неба, отражающегося в огромных окнах летнего ресторана на седьмом этаже. Он должен найти ее сестру, и уже затем пригласить на балет или в «Прагу». А сейчас… Это панорама города его отвлекает, как та блондинка, снявшая вуаль и так улыбавшаяся ему вчера.

— Я опросил работников кухни, — начал Менчиц, — ничего странного они не заприметили.

— А вы спрашивали, не заходил ли вчера в помещение кухни кто-то посторонний?

— Спрашивал. Главный повар и несколько помощников сказали, что приходил санитарный инспектор, но подобные проверяющие часто посещают рестораны.

— Что вы имеете в виду?

— Ресторан проверяется по разным показателям. Кажется, вчера проверяли, не используется ли труд женщин и детей в ночное время. По крайней мере, мне так сказали, — уже не так уверенно продолжил Менчиц, заметив, как Тарас Адамович сощурил глаза.

— Говорите, санитарный инспектор, — повторил Тарас Адамович. — И как он выглядел?

Яков Менчиц достал записную книжку, раскрыл на нужной страничке. Поднял глаза на Тараса Адамовича и спросил:

— Это был ее соучастник, да?

Мира и художник вмиг перевели взгляды с Менчица на Тараса Адамовича.

— Могу вас заверить — нет, — ответил бывший следователь. — Но попробуйте задать вопрос правильно — и я отвечу.

Менчиц, слегка нервничая, начал расспрашивать:

— Инспектор сымитировал пожар в «Праге»?

— Да.

— Но он не был сообщником блондинки под вуалью?

— Нет.

— Тогда зачем нужна была имитация?

— На этот вопрос можно ответить только тогда, когда будет установлена личность имитатора.

— Но ведь вы установили…

Тарас Адамович качнул головой.

— Я лишь предполагаю. Фактов все еще недостаточно, однако мы с вами постараемся раздобыть недостающую информацию. Если, конечно, вы все мне в этом поможете.

Три пары глаз с готовностью следили за ним. Бывший следователь мысленно улыбнулся. Имитатор оказался изобретательным. Что ж, придется потратить немного больше времени, но ответы будут найдены. Вот только времени — маловато. Тарас Адамович закрыл глаза и вспомнил, что в утренней газете увидел второе объявление Киевского общества садоводства. Выходит, времени у них и вовсе в обрез.

В яблоневом саду было по-домашнему уютно. Длинные скатерти «Праги», ее узкие коридоры и высокие белые двери номеров на веранде дома Тараса Адамовича, вспоминались, как тревожный сон. Здесь можно было шутить о шахматах и варенье из черники, которым щедро угощал гостей хозяин, предупреждая, что испачкаться им намного легче, чем потом отстирывать одежду. Здесь Мира слушала поражающие воображение сказания о грузинском князе, которого путешествие в Поднебесную вдохновило заняться выращиванием китайского чая на родине.

Князь Эристави так проникся этой идеей, что уже видел себя первым в Грузии владельцем чайной плантации. Он был человеком амбициозным и привык воплощать задуманное в жизнь. Правда, в этот раз ему на пути встала такая «малость», как императорский закон, которым воспрещалось вывозить семена этой культуры за пределы страны. Но князь не собирался отказываться от своего намерения из-за прихоти императора, тем более, что другой император — русский — был не против, чтобы чай начали выращивать по другую сторону китайской границы.