и я понял, о ком он мечтал наяву. Профессор заговорил, больше обращаясь к самому себе, чем ко мне. – Али была невероятным знатоком птиц. Мне такие сосредоточенные на деле напарники не попадались ни разу. Она и сама была из ряда вон выходящей женщиной.

От негодования и гнева я резко выпрямился. Но не успел сказать ему, что он подонок, который вообще ничего не знает про мою жену, как дверь открылась, и в кабинет ворвался Робин.

– Лучшая игра на свете!

– Брейнбой сегодня и впрямь был в ударе, – сказала Джинни, сжимая его плечи сзади, как тренер, массирующий спину призовому боксеру.

– Когда все начнут этим заниматься, будет очень круто.

– Именно так мы и думаем. – Мартин Карриер отложил свою головоломку и поднял обе руки вверх. Робин подбежал к его столу и дал дважды пять.

Я отвез сына домой, чувствуя себя хранителем будущего.

Я замечал перемены каждую неделю. Теперь Робин быстрее веселел и медленнее вспыхивал. Охотнее шутил, когда был в печали. В сумерках полюбил сидеть неподвижно и слушать птиц. Я не понимал, какие качества были присущи ему, а какие – его… команде. С каждым днем маленькие изменения накапливались, становились частью единого целого, как будто мой сын был таким всегда.

Однажды ночью я создал для него планету, где несколько видов разумной жизни обменивались частицами темперамента, памяти, поведенческих особенностей и опыта так же легко, как земные бактерии обмениваются фрагментами генов. Он с улыбкой схватил меня за руку и не дал прибавить побольше деталей.

– Я знаю, откуда ты это украл!

– Да ладно? Кто тебе рассказал?

Он приложил к моему черепу растопыренную пятерню и начал чмокать губами. Частицы наших личностей заметались туда-сюда.

– Если бы все прошли такое же обучение, как я, это было бы здорово. Правда?

Вместо ответа я положил ладонь ему на череп, как будто желая высосать крупицы его сокровенных эмоций через кончики пальцев, и сопроводил процесс сообразными звуковыми эффектами. Мы рассмеялись. Прежде чем отправиться в кровать, он похлопал меня по плечу, как будто успокаивая. Жест был противоестественным, взрослым. Неделю назад ему неоткуда было взяться.

– Ну что ты скажешь? – Я старался говорить весело и небрежно. – Мышонок изменился?

Он бросил на меня внимательный взгляд, потом просиял, вспомнив, о чем речь.

– Все тот же мышонок, папа. Просто теперь у меня есть помощники.

– Расскажи, как это работает, Робби.

– Знаешь, бывает такое: общаешься с дурачком и сам начинаешь тупить?

– Знакомое чувство. Очень знакомое.

– А вот если играть в какую-нибудь игру с умным противником, ты и сам начинаешь делать лучшие ходы.

Я попытался вспомнить, говорил ли он такие вещи месяц назад.

– Короче, в этом суть. Ты как будто идешь на игровую площадку, но не один: с тобой трое действительно умных, веселых и сильных ребят.

– У… у них есть имена?

– У кого?

– У ребят.

Робин рассмеялся, как будто ему было меньше лет, чем на самом деле.

– Они на самом деле не люди. Они просто… мои союзники.

– Но… их трое?

Мальчик пожал плечами, замыкаясь, становясь больше похожим на моего сына.

– Трое. Или четверо. Какая разница? Дело не в этом. Просто… они, типа, помогают грести в лодке. Они моя команда.

Я сказал, что он мой самый любимый мышонок. Я сказал, что мать любит его. Я сказал, что он всегда может без утайки поведать мне интересные вещи, которые узнает во время своих лодочных прогулок.

Может быть, я слишком крепко обнял Робина перед тем, как выйти из комнаты. Он отстранился и встряхнул меня за плечи.

– Папа! Да это все полня ерунда. Всего лишь… – Мой мальчик вытянул по два пальца на каждой руке и скрестил их. – Хэштег «жизненные навыки», верно?

В ожидании первого весеннего фермерского рынка Робина то и дело трясло от приступов знакомого нетерпения. Ему пришла в голову идея отнести свои картины в школу, чтобы найти покупателей. Он огорошил меня этим планом, когда уже стоял одной ногой за порогом с почтовым тубусом под мышкой, собираясь сесть на школьный автобус.

– Ох, Робби. Не слишком хорошая идея.

– Почему? – Его голос дрогнул, чуть не сорвался. – Думаешь, они дерьмовые?

Передышка испортила меня. Я думал, мы в безопасности. Я думал, его команда отвезла нас туда, где можно ничего не страшиться.

– Они слишком хороши. Твои одноклассники не смогут заплатить столько, сколько ты заслуживаешь.

Робби ссутулился.

– Годится любая мелочь. Тысячи созданий вымирают каждый год. До сих пор я собрал ноль долларов и ноль центов, чтобы попытаться их спасти.

Мой сын был прав по всем пунктам. Он вскинул тубус и тряхнул им, как копьем, бросая вызов. Я кивнул – поднял и опустил подбородок на полдюйма, – и Робби вышел из дома.

Утро выдалось беспокойное. К половине второго я так сам себя накрутил, что позвонил в школу и попросил передать Робину, что заберу его в конце дня. Я ждал на парковке, репетируя беспечный вид и готовясь к худшему, когда он сел в машину.

– Как все прошло?

Робби поднял тубус, как будто хотел показать, что в нем по-прежнему лежат свернутые рисунки.

– По-прежнему ноль долларов и ноль центов.

– Digame.[11]

Но целую милю он