— Что-то не так, Люк?

— Один л'хасс оказался с трещиной, — не замедлил с ответом я, после чего, не спрашивая разрешения, подхватил ее под руку, чтобы помочь поскорее отсюда убраться.

Трещина на л'хассе — это не просто плохо, а хуже некуда. Л'хассы — как и люди: живут и умирают. Правда, живут, если их не трогать, бесконечно долго, говорят, что тысячи лет. Но если заставлять их работать — поднимать в небеса летучие корабли, жизнь их сильно сокращается, становясь почти такой же короткой, как и человеческая. При этом они все больше темнеют, а бьющийся внутри их язычок пламени тускнеет до тех пор, пока не исчезнет.

Когда они рассыпаются в серую пыль, люди знающие утверждают, что происходит это событие совершенно беззвучно. Но если л'хасс начинает трескаться, в любой момент с ним может произойти нечто невероятное — он разнесет все вокруг с грохотом, дымом и пламенем. Случается, треснувшие л'хассы лежат себе с миром очень долго, но бывает и так, что они взрываются сразу же, как только на них появляется трещина. И нет на обнаруженном Энди корабле ничего такого, чтобы стоило бы риска потерять собственные жизни.

Едва останки корабля скрылись за поросшей густым ельником возвышенностью, все сбавили шаг — теперь можно не торопиться. Я же достал то, что успел найти на корабле и еще никому не показывал.

При свете дня и особенно после того, как я протер его платком, предмет, оказавшийся медальоном или амулетом, выглядел значительно привлекательнее. Круглый, с небольшими черными камешками треугольником, а посередине — изображение в виде креста. Только крест не совсем правильный, перекладина на нем косая. И сам он, и цепочка явно золотые.

Негоже очень нравящейся тебе девушке дарить украшения, снятые со скелета, и потому я, подняв медальон за цепочку, сказал:

— Николь, смотри, что я успел найти на корабле.

Не обязательно же эту штуку носить как украшение. Быть может, есть в ней какая-нибудь особая сила, а Николь в таких вещах понимает. И если медальон девушке приглянется, я найду способ, чтобы убедить ее принять медальон в подарок.

Медальон, раскрутившись на цепочке, весело заблестел под лучами солнца, пуская зайчики, но Николь, вместо того чтобы впечатлиться, отшатнулась от меня:

— Люк, выброси его немедленно!

Она даже побледнела.

Выброси так выброси, нет ничего проще. Лишь бы только я в ее глазах не выглядел человеком, разбрасывающим направо и налево золотые украшения.

Я поднял руку над головой и раскрутил медальон на пальце за цепочку, собираясь запустить им в сторону погибшего корабля. Только вот украшение соскользнуло с пальца прежде, чем я рассчитывал, полетев в противоположную сторону, где сразу нашло себе цель. Целью оказался Энди Ансельм, идущий рядом с Лией и в чем-то ее убеждающий. Наверняка ведь врет девушке, что успел обнаружить таинственный сундучок, закрытый на три висячих замка, и только мой строгий приказ немедленно покинуть трюм заставил его вернуться с пустыми руками.

Не ожидавший нападения сзади (а медальон угодил ему немного ниже поясницы), Энди отпрыгнул далеко в сторону. Вообще-то Ансельм далеко не трус, и я сам был свидетелем тому, как однажды в Мавангане он один вышел против трех человек, вооруженных ножами. Причем по лицу Энди явственно читалось, что ситуация его забавляет, и не более того. Но сейчас другое дело.

Когда мы обнаружили первый рассыпавшийся в пыль л'хасс, все несомненно вспомнили о проклятиях духов, пусть никто ничего и не сказал вслух. А уж после того, как из темного угла трюма послышался тяжелый вздох, мы застыли как изваяния. Лично у меня по телу быстро-быстро забегали мурашки. Затем оттуда же раздался замогильный голос, показавшийся мне полным неизбывной тоски. Голос взывал: «Эн-ди-и-и! Энди-и-и!» Не выдержав, Ансельм бросился к лестнице, но поскользнулся и упал. Как я удержался на месте, сам не пойму. Закончилось все тем, что показавшийсь из темного угла Гвенаэль сложился пополам от хохота. Глядя на лицо Энди, я подумал, что ему все же стоит отдать Гвену долг в два золотых нобля.

Так что реакция Энди на попавший в него медальон меня нисколько не изумила. Что удивительно, Николь, девушка временами смешливая, на этот раз даже не улыбнулась.

Проходя мимо медальона, я не стал его подбирать, а вдавил каблуком в землю. Каково же было мое удивление, когда через некоторое время я увидел, что его цепочка обмоталась вокруг сапога. Только дрыгнув ногой, в третий раз мне удалось, наконец, избавиться от медальона.

* * *

Поднялись мы в воздух безо всяких проблем, затем так же легко набрали ход. Как будто бы и не было ничего, что несколько дней назад заставило нас срочно опуститься на землю.

Когда Энди заступил на вахту за штурвал, я поинтересовался:

— Что заставило тебя пойти шляться по острову с самого утра?

Тот не стал скрывать:

— Да я хотел с Николь договориться, чтобы она Лию ко мне приворожила. Лия — вредная девка, но почему-то тянет меня к ней, спасу нет. А она все надо мной надсмехается.

— Ну а пошел-то зачем?

— Думал трав и кореньев всяких насобирать, чтобы Николь уговорить.

— Энди, а сам-то ты в них хоть что-нибудь соображаешь?

Ответ Ансельма поразил меня своей логикой:

— Я с собой большой мешок прихватил, непременно бы что-нибудь полезное попалось, а Николь потом сама бы разобралась.

— А где же он? Что-то я никакого мешка не видел.

Энди, вздохнув, признался, что где-то его забыл, после того, когда обнаружил упавший с неба корабль.

Бросив прощальный взгляд на остров посреди болот с высоты, я обратил внимание на то, что посередине него, на холме, между деревьев, виднеются какие-то руины.

«Возможно, странное поведение л'хассов связано именно с ними? — пришла мне в голову мысль. — Рассказывают, попадаются такие ловушки. Вот и рухнувший корабль, вероятно, в нее угодил. Только теперь она уже не работает так, как сотни лет назад…»

С Гиллубертом Глувером в Хависе мы расстались вполне хорошо. Он не стал выговаривать за два дня задержки в пути, отлично понимая, что нам еще повезло. Ни слова я не услышал от него и о появлении на борту Лии. Разве что рассчитался он со мной одними лишь серебряными геллерами, но это ни о чем не говорит, возможно, других денег у него попросту не отыскалось.

Я передал монеты Николь, она их тщательно пересчитала и положила на хранение там, где и положено храниться корабельной кассе — в капитанской каюте. В каюте у меня имеется небольшой такой железный сундучок с хитроумным замком на крышке. А еще он прикручен двумя длинными болтами к палубе. Вернее, болты проходят сквозь нее, и уже снизу на них накручены гайки с шайбами, а на самих болтах сбита резьба.

Вообще-то я и сам деньги умею считать, но тут другой случай. Женщины относятся к деньгам более ответственно, особенно к тем, что не принадлежат им лично. Ну и главное: сундучок находится в моей каюте, а увидеть в ней лишний раз Николь всегда приятно.