— Нет у меня денег, — угрюмо заявил Энди.

— Как нет? — ужаснулись мы в голос со стоявшим за штурвалом Гвеном.

Не знаю причины бурной реакции Гвена, вероятно, он передумал прощать долг Энди в два золотых нобля, но моя-то точно касалась денег. При расчете я выдал сверх положенного ему жалованья чуть ли не половину. Конечно, не присутствуй при расчете наш казначей Николь, мне бы и в голову не пришло давать так много. Но где женщины, там всегда лишние траты, это себе я уяснил уже давно, чуть ли не с той самой поры, когда они только начали меня интересовать. Не знаю, изменится ли что-нибудь через века, но очень сомневаюсь. Да и команда «Небесного странника» одарила Энди от души. И вдруг на тебе, оказывается, что денег у него нет.

— Так куда же ты их дел?

На этот раз к двум голосам — моему и Гвена — присоединился и голос навигатора Брендоса. Энди даже вздрогнул, настолько мы сказали в унисон.

— Пришлось отдать. Там такая ситуация, капитан… Когда родственники Мирры обо всем узнали, они хотели убить нас обоих. Наверное, Мирру все же убивать не стали бы, но меня-то точно, — и Энди тяжело вздохнул.

Я взглянул на Мирру, стоявшую с глубоко несчастным видом возле единственной мачты «Небесного странника», как будто бы ей с Энди предстояла долгая разлука, а не короткий разговор со мной. В душе у меня даже легкая зависть шевельнулась — ну как он так сумел за столь короткий срок?

Меж тем Энди пошарил у себя за пазухой и извлек на свет тот самый медальон, единственный трофей, что мне удалось найти на погибшем корабле.

— Вот, капитан, ты его потерял, а я его подобрал, — и он протянул ко мне руку с болтающимся в воздухе на цепочке медальоном.

«Ишь ты, вернуть мне его решил! А почему не вернул, когда в Хависе с „Небесного странника“ уходил?»

— Выброси его немедленно!

Теперь мой голос слился в унисоне с голосом Николь, и мы шарахнулись с ней от Энди в разные стороны.

Ансельм недоуменно посмотрел на меня, на нее, снова на меня, пожал плечами и, размахнувшись, выбросил медальон за корму. Но не тут-то было! Как выяснилось, избавиться от медальона, приносящего, по уверению Николь, одни несчастья, оказалось не так-то просто: он зацепился за парус-руль «Небесного странника».

Тут я, не выдержав, взвыл. Не хватало еще, чтобы с самим кораблем что-нибудь случилось.

— Покрути штурвалом вправо-влево, — потребовал я от Гвена, и тот послушно выполнил команду.

Ага, как же! Медальон по-прежнему болтался на руле. И что делать? Висит он далековато, даже шестом не достать. В том случае, если бы он у нас вообще был. Одна только мысль — посадить корабль на землю.

— Может быть, попытаться из арбалета? — задумчиво протянул навигатор Брендос, глядя на раскачивающийся амулет, сверкающий на солнце. — Аделард — меткий стрелок, должен попасть.

А что, хорошая мысль, попробовать стоит.

— Лард! — позвал я его. — Бери арбалет и иди сюда. — Затем обратился к Энди: — Собирай свои вещички, если ты их все родственникам Мирры не отдал, и готовься к высадке.

Тот печально кивнул и пошел к своей единственной, которые у него, как выяснилось, меняются раз в два дня.

Аделард — действительно меткий стрелок, и ему понадобилось всего три болта, чтобы заставить амулет исчезнуть, надеюсь, теперь уже навсегда. С невозмутимым видом выслушал нашу похвальбу своему стрелковому мастерству, Лард сошел с мостика, чтобы уступить место Энди, поднявшемуся теперь уже вдвоем с Миррой.

«Видимо, судьба мне сегодня челюсть вывихнуть», — подумал я, широко открывая рот, когда эта парочка с видом «не губи, отец родной», бухнулась передо мной на колени и уткнулась лбами в палубу мостика. Причем Энди не рассчитал с поклоном, крепко приложившись к палубе лбом, отчего она, по-моему, даже вздрогнула. После этого оба посмотрели на меня и снова поклонились. На этот раз Энди удара лбом о палубу удалось избежать, потому что Мирра успела подставить ладонь.

Я был в растерянности, не зная, как мне поступить. С одной стороны — Энди такой, как есть, его ничем уже не исправишь, и мы к нему такому уже привыкли. Да и Мирра много места не займет, а за ее питание я могу и из жалованья Ансельма высчитывать. Но если посмотреть на вещи с другой стороны — главное, не создать, как говорит мой навигатор… как его там? Во — прецедент!

Я хорошо помню взгляд Рианеля, в котором явно читалось осуждение, когда навигатору казалось, будто я отношусь к Энди как к своему любимчику. Люди все видят и посчитают, что и им так можно, чем они хуже? И какой тогда может быть порядок на борту? Они сейчас смотрят на меня с ожиданием, но чего именно ждут, попробуй тут догадайся.

— Не знаю всех подробностей, но, по-моему, ваш человек заслуживает прощения, — неожиданно высказался владелец контрабандного груза господин Мелвин.

— Думаю, что господин Мелвин прав, — поддержал пассажира Брендос, на что Гвен и Николь закивали, соглашаясь.

Я посмотрел на них на всех по очереди, затем взглянул на все еще стоящую на коленях влюбленную парочку и милостиво произнес:

— Так, Энди Ансельм, на этот раз тебе повезло. Не будь на борту господина Мелвина — жить тебе всю оставшуюся жизнь в Тайганде, под хвостом. Самое подходящее для тебя место.

— Это Инсан под хвостом, — заявила вдруг Мирра, успевшая к тому времени подняться на ноги. И что самое удивительное, Энди, все еще стоящий на коленях, закивал, подтверждая ее слова.

— Идите уж оба с глаз моих долой, там и разбирайтесь, что где находится.

Смотрите-ка, едва успела появиться на борту — и уже спорить со мной пытается! И где только Энди таких женщин умудряется отыскивать?..

К счастью, характер у Мирры оказался не такой скандальный, как у предыдущей любви Энди — Лии, только слишком уж деятельный.

Для начала она выбросила из подшкиперской, куда ее определили жить, все, по ее мнению, лишнее. А лишним там оказалось все, кроме лежанки. Родриг, бурча под нос, пристраивал доски, канаты и многое другое на новые места. А где их взять, спрашивается? «Небесный странник» корабль небольшой — всего двадцать три шага в длину. Затем Мирра настояла на том, чтобы в дверях проделали окно. Причем окно получилось весьма не маленькое, чуть ли не в треть двери. Изнутри она занавесила его кружевной шторкой, сплетенной ею из распущенного каната, а взяла она его, ни у кого не спрашивая на то разрешения. Забавно было с мостика наблюдать за тем, как ночной порой, освободившись от вахты, Энди крадется в ее каюту.

Гвен ворчал:

— Следовало бы на дверях розовое сердечко изобразить!

Розовыми сердечками украшены все бордели герцогства, так что мысль Гвенаэля понятна. Кстати, самому Энди работа тоже нашлась — Мирра заставила его на совесть проконопатить стенки. Беда всех летучих кораблей — сквозняки. На ходу в небесах всегда прохладно, а иногда даже холодно — ветер задувает в любые щелочки.