Он пошевелился вновь, проверяя, может ли избавиться от пут. Но ничего толкового не получилось. Он, словно куколка в коконе, еще не был готов к тому, чтобы вылупиться бабочкой. Но и лежать под землей, ждать, пока твой персоной заинтересуются черви, подземные мухи и прочие хищные твари, он не мог. Перспектива не вдохновляла, но холст прочно удерживал его в позе «смирительная рубашка».

Судя по всему, его похоронили недавно. Иначе холст, в который его завернули бы, начал тлеть и был бы податлив, точно неверная жена. Если бы холст хоть чуть-чуть подгнил бы, он смог бы его порвать. Только чуть-чуть.

Какое-то время он лежал, не шевелясь, настойчиво думал о гниющей ткани. А потом попробовал согнуть руку в локте, и, о чудо, ткань треснула. Образовалась дырка, за которую он уцепился, и порвал на себе саван. Высвободив вторую руку, он занялся распутыванием головы. И в этом преуспел.

Почему ткань еще некоторое время назад была твердой, а потом порвалась. Неужели из-за того, что он думал о гниении, сгнила тряпка. Как его мысли смогли стать реальностью. Он разложил саван силой мысли. Разве такое доступно мертвецу. Простому мертвецу.

Земля, твердая, промерзшая, отколупывалась кусками. Не крошилась под пальцами, а ломалась пластами, будто глина. Сыпалась на лицо, попадала в рот и в нос. Но он не обращал на временные трудности внимания. Главное – откопаться, а если при этом придется нажраться земли, ничего страшного в этом нет.

Скопив силу, он ударил рукой в застывшую землю над собой.

И снова. И снова. И снова.

Кусками выламывая землю, он отодвигал ее в сторону, протискиваясь наверх. Метр за метром наверх. Он полз вперёд, уподобившись змее. И вот цель уже близка. Рука пробила последний пласт земли над головой и зачерпнула воздух. Последнее усилие, и он освободился.

Выкарабкавшись на поверхность, он отполз от могилы, и поднялся на ноги.

Стояла ночь. Накрапывал мелкий дождик, земля под ногами скользила. Он дважды грохнулся, пока выбирался на посыпанную песком дорожку, тянущуюся между ровными рядами могил.

Оказавшись в безопасном месте, он огляделся. Вокруг него простирались ровными рядами могилы с покосившимися крестами и ровными, недавно установленными обелисками. Местность незнакомая. Вряд ли ему доводилось бывать здесь ранее.

Внезапно он почувствовал сильный спазм в животе. Будто в него вкручивали винный штопор. Он хотел есть. Он дико хотел есть. Но возможно ли такое. Если он больше не нуждался в воздухе, то зачем ему нужна пища. Ни о чем другом он думать не мог. Только о свежем куске сырого мяса. Впиться в него зубами, рвать на части, захлебываясь горячей кровью. Почувствовать приятную тяжесть в желудке.

Стоило подумать о еде, как он тут же почувствовал ее запах. Еда находилась от него не так далеко. Несколько сотен шагов, и он у цели. Крепкий старичок с ружьем прогуливался вдоль ограды кладбища и явно кого-то ждал. Но все это было не важно. Главное, что он хотел есть, и еда бродила поблизости.

С медленной ходьбы он перешел на бег. На удивление тело отлично слушалось его, не смотря на то, что это было тело воскресшего мертвеца. Только не был он банальным ходячим трупом. Он чувствовал силу, спящую в теле, которую он мог разбудить в любой момент. Даже магию он не потерял. И если при жизни его нельзя было назвать сильным магом, то после смерти магическая энергия его возросла. Правда, с памятью были проблемы. Он не помнил, как управлять магией. В его руках находилась абсолютно неуправляемая стихия.

Старик прогуливался вдоль кованной ограды кладбища. Сторож, несущий дежурство и ждущий кого-то. Кто-то сегодня ночью должен был к нему прийти, но вот старику не суждено было дождаться гостя.

Увидев добычу, мертвец почувствовал нестерпимый приступ голода. Живот скрутило в жгут. Захотелось завыть от боли. Не разбирая дороги, он бросился к старику. Только им мог он утолить голод и унять нестерпимую боль.

Старик услышал шум позади себя. Обернулся и увидел серый приближающийся силуэт. В потемках было особо не разобрать, кто это. Да и зрение ни к черту. На всякий случай он поднял ружье и предупредил:

– Стой, поганец, стрелять буду.

Но на его слова не обратили внимание.

При приближении серый силуэт оказался человеком со странным бледным цветом кожи и горящими глазами. И не человек вовсе, а нежить какая-то. От нее сразу могильным хладом потянуло.

Нервы у старика не выдержали. Грянул выстрел. Пуля разворотила существу грудь, но не остановила его. На новый выстрел времени не осталось. Нежить прыгнула не него и повалила на землю. Он даже не успел напугаться, как сознание потухло.

Неупокоенный сломал старику шею, точно палочку сухого тростника, и впился зубами в брюхо.

Насытившись, он отбросил от себя растерзанное тело. Чувство голода ушло. Но появилось новое, доселе незнакомое ощущение. Он почувствовал себя ущербным, но вовсе не оттого, что некоторое время назад лежал в могиле. У него отобрали НЕЧТО, что он должен был охранять и беречь. И теперь ему нет покоя, пока он не вернет отобранное.

Но где искать утраченное. За то время, что он пролежал в могиле, его Сокровище могло покинуть пределы Фогштиля, исчезнуть, скрыться, раствориться. Мир огромен, и как в этом стогу сена отыскать иголку? Совершенно невозможно, если только эта иголка не раскалена до предела. Так что от ее жара стог вспыхнет и сгорит дотла в считанные минуты.

Он не упокоится, пока не воссоединится с тем, что принадлежит ему и только ему. Подло похищенное у него Сокровище должно вернуться назад. И пока он не вернет свою собственность, он не остановится.

Он безошибочно знал, где искать Сокровище. Чувствовал его на расстоянии.

Неупокоенный, при жизни его звали Мартин Локирд, перебрался через ограду кладбища и зашагал по улице во тьму.

Лето в этом году выдалось ласковым, жарким. Солнце ранехонько утром взбиралось на небосклон и заливало землю лучами, подогревало поля, засеянные злаками. Если еще и с дождями повезет, польют землю матушку, насытят влагой, то урожай в этом году выйдет знатный. Можно будет о зимовке не беспокоиться. Солнце нагревало шапку леса, но великаны деревья не пускали жару дальше. Останавливали на воздушной границе, отгораживались от нее листвой.

Только в деревне нет спасу от солнечных лучей. Нигде не спрятаться, не скрыться. Солнце купало деревню в жаре, раздевая мужчин, женщин и ребятню. Многие не переживут это лето. У кого здоровье поплоше, да сердце пожиже, останутся навсегда в этом солнечном времени. А на божий свет народятся новые люди. Семя брошено на плодородную почву и уже дает всходы.

Старх целыми днями пропадал с Михеем возле речки или в полях. В лес ходить отцы им строго настрого запретили, да мамки вожжами запрет закрепили, но и на речке пацанве весело, да не надоедает. Каждый день новая игра, каждый день новое приключение. К тому же, таиться от Михея теперь не надо. Он теперь в главную тайну Старха посвящен и не испугался, не дрогнул. Не бросил друга. Остался с ним рядом, да к тому же стал с просьбами надоедать: «поколдуй» да «поколдуй».