— Мы хотим перевести ее в здешнюю школу. — Переводэтот был возможен при условии однозначности их переезда. — Не можем же мызависать так годами.

— Ну уж годами… Пусть это будет еще один годик. Нампросто некем будет тебя заменить.

— Понятно. — Он вздохнул. — Я запомнил. Тыточно не передумаешь?

— Тебя послушать, так можно подумать, что мы заслалитебя в какой-нибудь Армпит, Западная Виргиния. В Сан-Франциско жить можно —поэтому давай не будем…

— Все правильно. Но я-то должен жить именно здесь —верно? Кому, как не тебе, знать это?

— Я не спорю с тобой, Бернард. Но ты нужен нам там итеперь. Мы сделаем все, от нас зависящее, для того, чтобы через год ты смогвернуться домой.

— Я очень на это рассчитываю.

Он уезжал из Нью-Йорка очень неохотно, хотя возвращение вСан-Франциско оказалось не столь уж и страшным. Домик их был лучше, чем емуказалось, а магазин так и вовсе казался ему вторым домом. Конечно, он уступалсвоему нью-йоркскому собрату, но это, в конце концов, было не так уж и важно.Единственное, что расстраивало Берни, — то, что он уже не мог проводить сЛиз все свое время. Во время ленча он отправлялся не куда-нибудь, но вкафетерий школы, в которой работала Лиз. В темно-сером английском костюме онвыглядел очень солидным. Лиз же была одета в клетчатую юбку, красный свитер,купленный ими в «Труа Картье», и в туфли из Италии. В этой одежде она казаласьочень молодой, что делало ее еще привлекательнее. Джейн была крайне горда тем,что Берни пожаловал в ее школу.

— Тот дядя, который стоит рядом с моей мамой, —это мой папа, — гордо заявила она своим подружкам и тут же направилась кБерни, чтобы убедить их в этом.

— Привет, крошка, — сказал Берни, подбросив Джейн.То же самое он проделал и с тремя ее подружками, повизгивавшими отудовольствия. В кафетерий пожаловала и Трейси. Она крепко обняла Берни и тут жеобъявила во всеуслышание, что ее дочь вновь ждет ребенка. Заметив, что Лиз приэтих словах погрустнела, Берни сжал ее руку. Она уже начинала считать, что сней что-то не так, он же пытался переубедить Лиз, говоря, что истинная причинадолжна быть связана именно с ним, ибо у нее уже был ребенок. Все эти разговорыни к чему не вели, и поэтому они условились до времени не заводить их, хотя этои не всегда получалось. И Лиз, и Берни хотели иметь ребенка.

В июне он приготовил сюрприз, сняв на два месяца дом наСтинсон-Бич. Лиз была вне себя от радости. Место идеально подходило им. Спальнядля них и спальня для Джейн, комната для гостей, большая гостиная, являвшаясяодновременно и столовой, солнечная кухня, отгороженный от посторонних глазучасток крыши, где можно было хоть нагишом принимать солнечные ванны. Онирешили переехать сюда на все два месяца с условием, что Берни каждый день будетприезжать из города. Однако не прошло и двух недель, как Лиз схватила грипп, откоторого она не могла оправиться несколько недель. Берни посоветовался потелефону с отцом, и тот, решив, что речь скорее всего идет о синусите,посоветовал Берни найти приличного врача и приступить к курсу леченияантибиотиками. Лиз постоянно мучили головные боли, а в конце дня ее, какправило, начинало мутить. Еще никогда она не чувствовала себя так скверно — онабыла подавлена и совершенно лишена сил. Через месяц ей стало несколько лучше,но не настолько, чтобы она могла гулять или ходить на пляж вместе с Джейн иБерни. На сей раз ей не очень-то хотелось идти и на открытие оперного сезона. Ивсе-таки она отправилась в магазин и выбрала черное атласное платье отГаланоса, оставлявшее одно плечо открытым, и кружевную пелерину. Когда послеДня труда Лиз стала примерять его, ее постигло жестокое разочарование.

— Какой это размер? — ужаснулась она. Она носилашестой номер, это же платье было ей явно мало. Продавщица посмотрела на ярлык испокойно ответила:

— Восьмой номер, госпожа Фаин.

— Ну и как?

В дверях стоял Берни.

— Ужасно. — Она не могла набрать веса, посколькуболела с июля… Делать было нечего, Лиз решила на следующий же день пойти кврачу, тем более что через неделю она должна была выйти на работу. Теперь онабыла готова на все — даже на курс антибиотиков. — Наверняка они прислалине тот размер. Это ведь четвертый номер — не больше! Даже не укладывается вголове — как такое могло произойти?!

Когда Лиз примеряла платье раньше, оно было даже великоватоей, хотя тогда это был шестой номер.

— Может быть, ты располнела?

Берни вошел в примерочную. Он не ошибся: при всем желании«молнию» застегнуть было невозможно, не хватало трех или четырех дюймов.

— А отпустить где-нибудь нельзя? — спросил он упортнихи.

Он понимал, что платье слишком дорого и портить его было бынастоящим святотатством. Лучшим выходом из создавшегося положения было быобменять его на платье другого размера, но на это у них уже не оставалосьвремени. Соответственно, оставалось либо перешивать, либо надевать что-тодругое. Портниха внимательно посмотрела на Лиз и, пощупав ее талию, спросила:

— Мадам этим летом немного располнела? Она былафранцуженкой. Берни привез ее сюда из Нью-Йорка. В «Вольфе» она служила уженесколько лет, до этого же сотрудничала с Пату. Эта же портниха работала и наддругими нарядами Лиз, включая ее свадебное платье и прошлогодний «оперный»ансамбль.

— Не знаю, Маргарет… Мне кажется, это невозможно. Лизвдруг подумала, что все это время она носила только свои старые свободные вещи— спортивные костюмы, широкие рубашки, свитера… Она охнула и с улыбкойпосмотрела на Берни:

— Бог ты мой!

— С тобой все в порядке? — забеспокоился былоБерни, но, увидев ее улыбку, тут же успокоился. Лиз вдруг засмеялась ибросилась ему на шею, осыпая его поцелуями. Продавщица и портниха поспешилиудалиться из примерочной. Лиз нравилась им, она всегда была такой любезной…Приятно было видеть и то, как она и Берни любят друг друга, — рядом стакими людьми становится как-то легче жить…

— Что с тобой, Лиз?

Берни с изумлением взирал на улыбающуюся неведомо чему Лиз,которую история с платьем не только не расстроила, но даже развеселила.

— Я не стану принимать все эти антибиотики!

— Это еще почему?

— Я думаю, он ошибся.

— Много ты знаешь, — хмыкнул Берни, улыбнувшись.

— Можешь говорить что угодно… — Она покачала головой,поражаясь собственной недогадливости. — Я повторяю — это совсем несинусит!

Лиз села на кресло и широко улыбнулась. Берни посмотрел нанее, на платье — и неожиданно все понял.

— Ты… Ты уверена?

— Нет. Честно говоря, эта мысль пришла ко мне только сейчас…Но я почти уверена в том, что это так. Пока мы жили на море, на меня словнокакое-то помрачение нашло…