Только теперь жених и невеста позволили себе расслабиться —сидя у огня и мирно беседуя.

— Мне как-то стыдно оставлять Джейн на целых тринедели, — признался Берни.

— Это ты зря, — ответила Лиз, положив головку емуна плечо. — Мы имеем на это право. Мы ведь практически никогда не былиодни…

Конечно же, Лиз была права, но Берни помнил, с какой тоскойДжейн говорила ему о том, как плохо ей будет с Трейси.

— Она ведь такая маленькая… Всего пять годиков. Что ейнаш медовый месяц?

Лиз ответила ему улыбкой. Ей тоже было жаль расставаться сдочкой. Прежде перед ней подобных проблем просто не стояло — они всегда и всюдубыли вместе. Сейчас все было иначе — у них нет иного выбора, и поэтому дажеговорить об этом не имело смысла. Лиз ничуть не беспокоил этот момент, хотязабота Берни о Джейн ее несказанно трогала. Отец из Берни мог выйтизамечательный.

— Ты такой добрый, скажу я тебе… Зефир, да и только. Оннравился Лиз и этой своей добротой. Добрее и заботливее его, кажется, не былоникого на свете. Когда ночью Джейн вновь пришла к ним в кровать, Берниосторожно — чтобы не разбудить Лиз — положил ее поближе к себе. Она уженачинала казаться ему его собственным ребенком, чем Берни и сам был немалопоражен. Утром он и Джейн на цыпочках вышли из спальни и, почистив зубы, сталиготовить завтрак для Лиз. Когда все было готово, они составили тарелки наподнос, посередине которого стояла ваза с розой, и торжественно внесли его вспальню.

— С днем свадьбы! — сказали они одновременно, начто Лиз ответила недоуменной сонной улыбкой.

— И вас также… Интересно, во сколько же вы встали? Онавзглянула на Берни, потом на Джейн, явно подозревая их в каком-то заговоре.Впрочем, Лиз тут же поняла, что правды от них ей все равно не добиться, и почлаза лучшее молча позавтракать.

После этого Берни исчез — он отправился к знакомому, чтобыприготовить себя к свадьбе. Бракосочетание должно было состояться днем, ивремени у них было еще предостаточно. Лиз стала заплетать волосы Джейн белымиленточками, напоследок украсив ее головку белым венком из живых цветов. НаДжейн было белое платье, купленное ими в «Вельфе», маленькие белые носочки,новые черные «мэри-джейн» из лакированной кожи и синий шерстяной жакетик,купленный Берни в Париже. Лиз невольно залюбовалась своей дочерью — та походилана маленького ангела. Она взяла Джейн за руку и вывела на улицу, где их ждалзаказанный Берни лимузин. Сама Лиз была одета в атласное платье от Диора сосвободными широкими рукавами. Оно доходило ей до щиколоток, так, что были видныне менее изысканные туфельки — также от Диора. Все ее одеяния имели цветслоновой кости, таким же был и свадебный головной убор. Зачесанные назадзолотистые волосы свободно ниспадали на спину, отчего Лиз становилась похожейна совсем юную девушку. Она выглядела так замечательно, что Трейси не смогласдержать слез.

— Лиз, как я хочу, чтобы ты всегда была такой жесчастливой, как сейчас… — Трейси смахнула слезы и с улыбкой посмотрела наДжейн. — Мама сейчас очень красивая, правда?

— Да.

Джейн с восхищением посмотрела на мать. Таких красивыхженщин, как мама, она не видела нигде и никогда.

— Ты тоже у нас красавица…

Трейси нежно погладила Джейн по косичкам, вспомнивсобственную дочку. Они сели в машину и поехали на бульвар Аргуэло, гденаходилась синагога Эмануил. Здание показалось им красивым, внутри же всемстало немного не по себе. Лиз затаила дыхание и сжала ручку Джейн покрепче.Девочка робко улыбнулась. Это был особый день для них обеих.

Билл Роббинс был одет в темно-синий костюм. Строгая седаябородка и добрый взгляд делали его похожим на церковного старосту. Когдазаиграла музыка, гости уже сидели на скамьях. Только теперь Лиз поняла, что жес ней происходит. До этих самых пор происходящее больше походило на сон, теперьв один миг оно вдруг обрело реальность. Все это было правдой и происходило не скем-нибудь, но с ней самой… Она увидела в некотором отдалении Берни, рядом скоторым стоял Пол Берман. Возле них, на передней скамье, сидели супруги Фаин.Впрочем, Лиз видела только его, Берни, — изысканного, прекрасного,ожидающего одну ее, и больше никого на свете… Она медленно направиласьнавстречу ему, навстречу новой жизни.

Прием в «Альта Мире» прошел великолепно, с этим не стал быспорить ни один из приглашенных. Отсутствие изыска, свойственного большимотелям, сполна окупалось особым шармом этого места — его своеобразие оченьценила Лиз, и Берни с ней не спорил. Довольна была даже мать. Первый танецБерни танцевал с нею, а его отец — с Лиз, потом они поменялись партнершами, нобуквально в ту же минуту Пол Берман разбил пару, и Берни не оставалось ничегодругого, как только пригласить на танец Трейси. Следующей партнершей Бернистала Джейн. Участие в этом странном ритуале ошеломило девочку.

— Как ты, старушка? Все нормально?

— Угу. — ..

Джейн снова повеселела, но Берни прекрасно понимал, что этобудет продолжаться совсем недолго. Грядущее расставание немало тревожило и егосамого, над чем беспрестанно посмеивалась Лиз. Конечно, волновалась и она — завсе эти пять лет Лиз ни разу не разлучалась со своей девочкой, — но сейчасона отдавала Джейн в руки Трейси, у них же с Берни было полное право провестиэтот месяц вдвоем.

— Что ты хочешь, я ведь еврей, — сказал в концеконцов Берни. — Для меня грех — не пустое понятие.

— В данном случае тебе бояться нечего, — отвечалаему Лиз. — С девочкой все будет нормально.

Немного потанцевав с Джейн, Берни подвел ее к буфету и помогвыбрать самые вкусные вещи. После этого он поставил девочку возле ееновоиспеченной бабушки и вновь пригласил на танец Лиз.

— Привет, — задрав голову, Джейн посмотрела наРуфь. — Мне очень нравится твоя шапка. Что это за мех?

— Это — норка.

Вопрос застал Руфь врасплох, но девочка ей тут жепонравилась.

— Она очень подходит к твоему платью… А платье — кцвету глаз… Ты это знаешь?

Руфь не смогла сдержать улыбки:

— У тебя очень красивые синие глазки.

— Спасибо. Они такие же, как у мамы. А папа мой умер.Вот.

Девочка говорила, набив рот, и понять ее было весьманепросто. Руфь горестно покачала головой — легко было представить, как жилосьДжейн и ее матери, пока в их жизни не появился Берни. Берни неожиданнопредставился Руфи эдаким благородным спасителем, примерно так же к нему должнабыла относиться и Лиз. Единственным человеком, который стал бы возражать противотведенной ему роли, был бы сам Берни.

— Мне очень жаль, — пробормотала Руфь, подумав отом, что она совершенно разучилась разговаривать с детьми.

— Мне тоже. Но зато теперь у меня есть новый папочка.Джейн гордо посмотрела на Бернарда, и в глазах Руфи появились слезы. Девочкаперевела взгляд на нее.