– Я вернулась за ключами от квартиры. Я их вытряхнула, когдаискала ключи от машины, которые ты увез.

Он пожал плечами. Она не могла этого видеть, но поняла, чтопожал.

– Точно увез. Ты стал как Федя.

– Я не как Федя! Может, я просто их не выложил, когдаприехал.

– Может. Тут кто-то был, хотя охранники мне ни слова не сказали.

Охрана была далеко от них – стерегла комплекс зданий, двадесятка офисов, объединенных общим забором и внутренним двориком с голубымиелями, советскими скамеечками и неработающим фонтаном в центре композиции.Перед железной дверью, преграждающий путь во владения Троепольского, тоже сиделохранник, но только днем, когда в офис то и дело ломился народ. На ночьоставались наружное наблюдение и хитрый автомат, в который, как в фильмах проПентагон, нужно было вставлять карточку.

– Охранники могли и не знать, что тут кто-то остался. Он жене в окно влез, а просто… задержался после работы.

– Задержался, – повторила Полина, и ее опять затошнило. –Гуччи убежал. Я пошла его искать и увидела, что работает компьютер. В большойкомнате.

“Большой комнатой” именовалось помещение, где сиделобольшинство сотрудников, не обремененных личными кабинетами. Таковыхнасчитывалось человек двадцать.

– Забавно.

– Забавно, – согласилась она. – Но самое забавное, что вкомпьютере был уралмашевский сайт. Который пропал.

– Стало быть, он не пропал.

– Не пропал. Гуччи где-то бегал, я слышала, как он топает, апотом вдруг… меня ударило дверью. И еще кулаком, прямо… в скулу. И все. Яупала. Гуччи! – вдруг вскрикнула Полина и отшвырнула руку Арсения, котораяприжимала ее раны, – господи, Гуччи!

И толкнула дверь, и выбежала, и дверь чуть было не стукнулапо носу Троепольского, который подался за ней.

Вот было бы замечательно.

– Гуччи, ты где?! Ты где, мой хороший, ты где, моя собачка?!Гучинька!

Гучинька обнаружился в ее кабинете. Как только зажегся свет,он метнулся к Полине, припал к ее ноге, прикрыл глаза и затрясся изо всех сил.

– Гуччи! – Полина подхватила его, прижала к себе и несколькораз нежно хлопнула по голой розовой заднице – от переизбытка чувств.

Троепольского передернуло. Гуччи посмотрел на нее, на мордеу него отразился комический ужас, и он стал неистово лизать ее щеку.

– Фу! – крикнул Троепольский. – Полька, он тебя лижет! Фу,кому говорят!

Гуччи, не переставая мелко дрожать, повернулся кТроепольскому голым задом и снова лизнул Полину.

– Полька, у тебя будет заражение крови!

– Не будет у меня никакого заражения! Китайская хохлатая –лечебная собака.

– Ну да, конечно! Лечебная! Фу! Прекрати немедленно! Скажиему, чтобы он тебя не лизал!

– А что ты волнуешься, я не понимаю? Пусть лижет, – вдругсказала она спокойно. – Если тебе неприятно, можешь не смотреть.

И тут он покраснел – просто так, ни с того ни с сего,оттого, что Полькину щеку вылизывала китайская хохлатая лечебная собака! ИПолька это заметила, конечно, черт бы ее побрал, она всегда замечала все, что сним происходило!

“Ехал Ваня на коне, – вдруг подумал он, – вел собачку наремне, а старушка в это время мыла фикус на окне”.

“Фикус” – экое чудесное слово!..

Рассердившись, он вышел из ее комнаты – пусть она сколькохочет целуется со своей ненормальной собакой, он не станет на это смотреть.

В “большой комнате”, где все случилось, было темно и неработал ни один монитор – еще бы! Троепольский постоял на пороге, всматриваясьв темноту. Ничего он не мог рассмотреть, потому что рассматривать было нечего,и еще потому, что почти не видел в темноте. Он постоял-постоял, а потом ударилкулаком по плоской кнопке.

Вспыхнул свет.

Почему-то он ожидал увидеть хаос и разрушения, как посленалета, но все было в порядке – как всегда. Только серый ковролин в двух местахбыл заляпан кровью – большие, темные, еще не остывшие капли. И очки валялись,вернее то, что от них осталось. Троепольский подобрал очки. Ему казалосьстрашно важным, чтобы Полька их не увидела.

Он не слышал шагов, но все-таки знал, что она подошла истоит у него за спиной.

– Какой монитор работал?

– Средний.

Хрупая остатками стекла, он подошел и включил монитор.

– Ты точно видела именно уралмашевский сайт?

– Да, Арсений. Точно его.

В последнее время он ей снился, этот сайт, она ни за что неперепутала бы его ни с каким другим!

Троепольский перевернул стул, сел на него верхом и постучалпо клавиатуре. Потом опять постучал.

– Кто здесь обычно работает?

– Кто-то из кодеров. По-моему, Иван Трапезников.

Троепольский еще немного постучал по клавиатуре.

– Ну что?

Он пожал плечами.

– Никаких следов. Но это и так было понятно. Вряд ли оннамеревался оставлять следы.

– Или она.

Троепольский подпер ладонью щеку и посмотрел на Полину.

– Она? У нас одна “она” – это ты. Ирка – администратор,Лаптева родила, а Шарон не в счет.

– О Шарон мы ничего не знаем, – вдруг сказала Полина, –совсем ничего.

– Кроме того, что ей за тупость можно Нобелевскую премиюдать!

– Вот именно. Она такая тупая, что мы… не принимаем ее врасчет. Совершенно. Может, она этого и добивается?

Троепольский опешил. Это не приходило ему в голову.

– Шарон Самойленко сегодня добивалась от меня, чтобы яналадил нормальный пищеблок! Зачем ей переть уралмашевский сайт из всех нашихкомпьютеров?!

– Но кто-то его спер, черт возьми!

– Но это не Шарон Самойленко, черт возьми!

Полина помолчала.

Она была почти уверена, что знает, кто именно его украл, ибольше всего на свете ей было необходимо, чтобы этого не узнал Троепольский.

По крайней мере, пока.

Он еще немного поиграл на клавиатуре свои гаммы и выключилкомпьютер.

– Ну что? – спросил он у Полины. – Это Ваня Трапезников тутшалил?

– Я не знаю.

– Пошли. – Куда?