Королевские портные не пользовались современными манускриптами или книгами. Первые манускрипты по дизайну одежды появились гораздо позже, в XVI веке, но даже тогда они были большой редкостью[159]. Модные новости передавались с континента с помощью писем. Портные изучали одежду, привезенную из-за моря. А затем портные Генриха создавали собственные модели. Один из гостей Уайтхолла заметил, что в маленьком кабинете рядом с королевской спальней хранились «одеяния разных фасонов»[160].

Среди ролей, отведенных в королевском гардеробе женщинам, выделялась роль шелковщицы. Она могла работать самостоятельно и иметь учениц. Работа ее заключалась в изготовлении лент, позументов и шелковой отделки. Кроме того, она занималась чисто женской работой — стиркой и крахмалением, починкой рукавов, воротников и вуалей. Первой шелковщицей Генриха VIII была Летиция Уорсоп, затем ее сменила Анна Каупер.

Был один предмет одежды, которым не занимались работники королевского гардероба. Королевскими рубашками занимался самый приближенный слуга — хранитель королевского стула. Поскольку рубашки были ближе всего к королевскому телу, то и заботиться о них должен был самый доверенный слуга. Мы мало что знаем о рубашках Генриха — только об их отделке. Его рубашки шили из черного и белого шелка, «с серебряными и золотыми лентами и рюшами» и с «рюшами из шелка разных сортов»[161].

Генрих довольно быстро собрал впечатляющую и роскошную коллекцию одежды, тканей, вышивок, кружева и драгоценностей. Джустиниан утверждал, что за первые десять лет своего правления английский король потратил на свой гардероб 16 000 дукатов, что по нынешним меркам составляет 1,6 миллиона фунтов. И это еще явная недооценка. Опись гардероба Генриха, составленная в 1521 году, показывает стоимость в 10 380 фунтов, то есть около четырех миллионов по нынешним меркам[162]. Высокая стоимость предметов Большого гардероба значительно повышала статус этого отдела королевского двора. Сколь бы расточительным ни был Генрих, но барахольщиком его назвать было нельзя. Стремясь одеваться по последней моде, он регулярно чистил свой гардероб и дарил одежду своим придворным. Его преемники поступали так же. Судя по описям, короли династии Тюдоров каждый год раздавали сотни предметов одежды в качестве подарков.

Благодаря усердию Николаса Бристоу, работавшего в гардеробе одеяний и постели, сохранился и недавно был обнаружен редкий предмет из личного гардероба Генриха VIII. В 2014 году в Общество исторических королевских дворцов пришел прямой потомок Бристоу, у которого сохранилась потрясающая шляпа, которая, как считалось в семье, принадлежала королю. История гласит, что после падения Булони в результате долгой осады 1544 года радостный Генрих подбросил шляпу в воздух. Ее поймал Бристоу, сопровождавший своего хозяина в этой кампании. Шляпа действительно была достаточно богата, чтобы принадлежать королю. Она была сделана из малинового шелка, украшена страусовым пером и, по-видимому, ранее была отделана драгоценными камнями. Научный анализ показал, что шляпа относится к позднему Средневековью или началу тюдоровского периода, так что мы вполне можем считать, что это была шляпа Генриха VIII[163].

Когда короля одевали, он обычно сидел на высоком стуле с подножкой, а на его плечах лежал платок. Цирюльник Пенни выступал вперед и начинал брить своего царственного хозяина и укладывать его волосы. В первые годы правления Генрих чисто брился, но вскоре отрастил бороду, и цирюльнику приходилось аккуратно ее подстригать. Такой моде вскоре последовали все придворные аристократы.

Королевский цирюльник должен был обладать безупречным характером и пользоваться абсолютным доверием — ведь он работал острым лезвием прямо у горла короля. Судя по придворным документам, совершенно ясно, что «указанный цирюльник особо тщательно следит за собственной чистотой… воздерживается от общества порочных персон… [и] избегает опасностей и тревог, чтобы хорошо работать для его величества короля». Он должен был иметь все необходимые для эффективной работы инструменты и содержать их в идеальной форме. Ему нужны были «вода, полотенца, ножи, гребни, ножницы и другие предметы… для подстригания и ухода за волосами и бородой Короля»[164].

Прически и бритье короля были роскошью — как и любая другая личная церемония. В описи имущества числятся серебряные чаши для бритья, которые хранились в Тауэре и Хэмптон-Корте. Кроме того, у короля имелись специальные полотенца, отделанные черным шелком. У короля был гребень, «отделанный золотом… каменьями и жемчугом», золотая зубочистка и «серебряная палочка для ушей»[165].

Когда цирюльник завершал свою работу, короля осматривал один из четырех врачей, которые посещали короля по очереди. Врачей можно было сразу отличить по длинным, подбитым мехом мантиям и черным бархатным шапочкам. Они часто носили с собой сосуды в форме мочевого пузыря для анализа королевской мочи. Они же изучали и его стул. Генриха регулярно посещали королевские аптекари и, когда возникала необходимость, личные хирурги.

Регулярно подвергаться медицинским осмотрам требовал королевский протокол. Здоровье монарха имело огромное значение для государства, поэтому следовало сразу же выявлять любые признаки болезни и подавлять ее в зародыше. Но Генрих всегда был подвержен ипохондрии и впадал в панику, как только при дворе возникали какие-то болезни. То, что его брат умер в возрасте пятнадцати лет, не оставив наследников, вызвало у Генриха настоящую паранойю. Французский посол называл его «самым запуганным человеком в этом отношении, какого только можно себе представить»[166].

Впрочем, страх Генриха перед болезнями не был совсем уж безосновательным. При дворе всегда находилось огромное множество людей, и любая болезнь могла стремительно распространиться — особенно летом, когда наступала жара, а течение реки замедлялось. Генрих и сам перенес ряд серьезных болезней. В 1514 году он болел оспой, а в 1521 году у него случился первый приступ малярии — но не последний. Любовь к активным видам спорта делала короля подверженным травмам. Самые серьезные травмы случались на турнирах, но однажды король повредил ногу и на теннисном корте. Боль была такой острой и длительной, что ему пришлось целый месяц носить туфлю из черного бархата.