— Это бабушкин. Она отдала мне целую стопку. Память, — сказал я.

— Память, — повторил Потехин, разглядывая ладонь. — Вот ничего бы не помнить, совсем, это было бы счастье. Ну, так как? Насчет вдовы? Действовать надо сразу, сегодня…

Дверь морга была чуть в глубине маленького, заставленного машинами двора. Выделялся небольшой автобус с затененными стеклами. С табличкой «Ритуал» на ветровом стекле. Водитель автобуса перелистывал журнал «Пентхауз». Возле двери морга толпились люди. От одной из группок к нам подошла девушка в черном газовом платке.

— Вы Андрей? — спросила она Потехина. — Мама просит вас подойти.

— Он, он Андрей, — Потехин указал на меня и наклонился к моему уху:

— Да она сама все сделает. Самые бредовые идеи обычно растворены в эфире, их не надо передавать друг другу, они сами в нас проникнут. Она уже начала действовать. Иначе — одиночество. Ты же не можешь жить только с крысами!..

…Шихман оставил практикантку-журналистку лет через семь после того, как ее обрюхатил. Он женился на другой, того же возраста, что был у практикантки на время их знакомства. Потом на третьей. Шихман старел, жены оставались молодыми. Официальной вдовой стала третья. Она была внутри морга, за закрытыми дверями. Стояла возле гроба, прощалась персонально, все ждали, когда третья позовет остальных. Первая, как ее называла моя мать — разлучница, наела большие щеки и плотные бока. У нее были темно-синие маленькие глаза, ярко накрашенный рот. Вторая стояла неподалеку, как-то странно держала голову, ее правая рука была согнута в локте и крупно дрожала. У всех от Шихмана были дети. Девочки. У разлучницы — одна, у второй и третьей по две. Дочки официальной вдовы были с матерью, стояли возле гроба, у оставшихся снаружи были заплаканные глаза. Разлучница громко высморкалась в бумажную салфетку и спросила у Потехина:

— А вы кто?

— Я — Николай, секретарь и помощник Андрея Михайловича. Правда, он сейчас носит фамилию Каморович, но…

— Понятно, — сказала разлучница. — Здравствуйте, Андрей!

У нее была крепкая рука. Она уже не была студенткой-практиканткой. Она сделала хорошую карьеру. Была главным редактором и генеральным директором одного из телеканалов. Сама выступала по телевидению. Я вспомнил мамины отзывы. Хотел спросить — что она порекомендует почитать?

— Здравствуйте, — сказал я.

Тут плотный человек с большими тенями под глазами открыл двустворчатую железную дверь. Зал прощания морга при больнице для больших начальников был забит под завязку. Родственники, старики — неужели у Шихмана еще были живы коллеги по доставке винца? — на удивление много молодежи, в основном — девушки, обступили дорогой гроб с моим бывшим отчимом Михаилом Шихманом. Кто-то седой скрипучим голосом сказал речь. Сминая платочек длинными пальцами, речь произнесла одна из дочерей. Все обошли вокруг гроба. Мне почему-то стало весело.

— Вы любили Мишу? — спросила разлучница, когда мы вышли во двор. — Только вы, ваш секретарь и я его поцеловали.

— Любил, — ответил я.

— А ваш секретарь? Он-то что? — она оглянулась на Потехина. Потехин стоял возле второй вдовы, со скорбным видом кивал ее словам.

— Он за компанию. Он всегда так поступает. Он вообще собирался прочесть над гробом джаназу.

— Что прочесть? — не таясь, она прикурила косяк, выпустила облачко сизого дыма, все ждали, когда официальная вдова выйдет из зала прощаний, где она вновь закрылась вместе с дочерьми.

— Погребальную молитву. Мусульманскую погребальную молитву. Это такое обращение к всевышнему с просьбой о прощении грехов и милости к покойному.

— Вы тоже мусульманин?

— Я не мусульманин. И почему — тоже? А! Понимаю! Нет, там все сложнее…

— Да уж! А было бы здорово — Андрей ибн Шихман эль-Каморович! — она глубоко затянулась, передала косяк мне. — Чем занимаетесь?

Затянувшись, я сунул руку в карман пиджака, достал визитку.

— Ого! — сказала она. — Эксклюзивная дератизация. Что это значит? А, постойте, сотрудница рассказывала, к ней приезжали двое, привозили какую-то жуткую дранную крысу, запустили в подвал, сказали — заберут через пять — шесть дней, а пока крыса всех там пожрет.

— Это были мы.

— Мы?

— Я и он, — я кивнул на Потехина. — Крысы-волки только у меня.

— У вас хороший бизнес. И бойкий секретарь. Нона, Нона Дерябина, моя сотрудница, сказала — он многое успел за короткое время. Ее сестра очень довольна. Что вы скривились? Бросьте! Мы взрослые люди! Муж Ноны так страшно погиб. Страшно! Он был выдающимся человеком. Руководил благотворительным фондом. Мы сделаем о нем программу, обязательно сделаем, пригласим вас, расскажете о своем методе, как ваш метод помогает людям. Бесплатная реклама. Кто вам завязывал галстук? Сами? Миша говорил, что у мужчины должна быть ширинка на пуговицах, и он не должен уметь завязывать галстук.

— Ширинка на молнии удобнее.

— Миша говорил, что для этого должны найтись женские пальчики. Как и для галстука. Но галстук он тем не менее завязывал идеально. Знал какую-то тьму узлов. Он вас очень любил. Страдал, что вы отказываетесь с ним общаться. Что бросаете трубку. Что вернули подарок, который он прислал вам на свадьбу. Поразительно! Как вы думаете — почему?

— Почему любил?

— Да, да-да! Почему?

— Я иногда возбуждаю в людях сильные чувства.

Она достала из сумочки маленький сверток и визитную карточку.

— Вы мне позвоните, у меня вокруг крыс — просто ужас. А тут кое-что, что Миша просил вам передать. Больше вам ничего не достанется.

— Я ни на что не претендую.

— Все так говорят. А потом… Вот черт, он все-таки приехал!

Во двор больницы вошел высокий человек в идеально сидевшем костюме. Его седые, почти белые волосы были причесаны волосок к волоску, почти белые, большие глаза, впалые щеки, высокие скулы. Он оглядывался по сторонам, кого-то искал.

— Кто это? — спросил я.

— Один из последних руководителей Штази. Вальтер Каффер. Ваш двоюродный брат. Мы сделали о нем программу. Про вас там не будет. Будет про то, что его дядя, Карл, имел детей в Союзе, но без имен и фотографий. Ведь Карл ваш отец? Да? До романа с вашей матерью Карл успел родить еще одного мальчика, в сорок шестом. Сам ариец, а все дети с прожидью. Его тянуло к евреям. Искупал грехи родственников.

— Откуда… Откуда вы…

— Миша рассказал. Он же был связным по разным грязным делишкам между КГБ и Штази. Там великий сюжет. Шекспир. Ваш отец Карл — диверсант от Коминтерна, ваш дядя — Иоганн, младший брат Карла, эсэсовец, военный преступник, вот этот Вальтер — его сын. Был репортаж на нашем канале. Другие тоже отметились. На следующей неделе — большое интервью. В записи. Я вас с ним познакомлю.

Я не мог оторвать взгляда от Каффера. Он разговаривал с распорядителем. Сдержанно улыбался. Увидел разлучницу. Поднял для приветствия руку.