Вокруг Вероники начала собираться толпа. Она лежала,смотрела в пустое небо и стучала зубами.

— Вставайте! — сказал незнакомый голос, и кто-топотянул ее за руку. — Вы можете шевелиться?

Вероника повела глазами и увидела Стаса Марягина. У негобыло злое лицо, перевернутое вверх ногами.

— Не знаю, — пробормотала она и, кряхтя,поднялась, почувствовав спиной прохладное дуновение ветра. Колени дрожали.

— У вас все платье порвано! — ахнула какая-томаленькая откормленная женщина, похожая на болонку.

— Пойдемте, я отвезу вас домой! — процедил Стаc иподтолкнул ее, побуждая двигаться в выбранном им направлении.

Вероника скрестила руки на груди, опасаясь, что без этогоплатье просто-напросто упадет с плеч. Темп, в котором она двигалась, Стаса неустраивал, поэтому он сказал:

— Посидите вот здесь, на лавочке, я сейчас подгонюмашину.

Вероника послушно села и уставилась на свои туфли. В головеу нее был вакуум, в котором, словно обломки метеоритов, плавали кусочки мыслей.Когда Марягин вернулся за ней, обломки рассеялись и вакуум стал абсолютным. Онпочти силой довел ее до машины и запихнул на переднее сиденье.

— Где вы живете?

— Я… — Вероника облизала пересохшие губы и ничего неответила.

— Может быть, позвонить вашему мужу? Или вы холостячка?

— У меня есть жених, — выдавила из себя Вероника,хотя перед началом операции собиралась скрыть эту информацию от Марягина. —Только он в командировке за границей. Можно было бы позвонить его помощнику, ноя не помню телефон. А сумочка моя.., не знаю, куда делась.

— По-моему, вас хотели убить.

— Нет, ну что вы? Я всего лишь продавщица вхудожественном салоне. За что меня убивать? Давайте попробуем позвонить моейтетке Зое. Хотя она, кажется, собиралась сегодня уехать за город, —сообщила Вероника и монотонно продолжила:

— У нее маленький вшивенький домик под Гжелью. Детейтуда возить не стоит, но одной вполне можно перекантоваться. Зоя любит природу.Завтра пятница, ее начальника не будет на месте, поэтому она взяла отгул.

— А подруги у вас есть? — обронил Марягин.

Он сидел прямо, положив руки на руль, и смотрел на дорогу, ане на Веронику.

— Есть. Одна в прошлом году уехала в Канаду. Навсегда.А вторая, Тина, с которой я вместе работаю, два дня назад ушла в отпуск.

— А сами вы где живете? — спросил Стаc, не сумевскрыть легкого раздражения.

— Какая разница, где я живу, если у меня стальнаядверь, а ключи остались в пропавшей сумочке? — пожала плечами Вероника.

— А запасную связку соседям вы случайно не оставляли?

— Я им не доверяю.

— Отлично. И что же мне с вами делать?

Он наконец повернул голову и поглядел на нее в упор.Вероника тоже посмотрела на него и поежилась, такой у него был неласковыйвзгляд.

— Мне показалось, что за рулем того «Москвича» былаженщина, — неожиданно сказал Стаc. — Может быть, вы не поделиликакого-нибудь.., м-м-м… — он поискал обидное слово, не нашел и закончил:

— ..индивидуума? Или… Ах да, у вас же есть жених.

— Отвезите меня на улицу Михельсона.

— Куда? — опешил Стаc.

— Улица Михельсона. Надо свернуть с МКАД наНовоухтомское шоссе и немножко по нему проехать. Там живет мой шеф Данилкин.Хоть какой-то выход из положения.

Стасу не хотелось тащиться через всю Москву на улицуМихельсона и стоять в пробках, чтобы отдать девицу в разодранном платьеневедомому Данилкину. Почему-то этот Данилкин представлялся ему пузатым сластолюбцемс короткими жирными пальцами и влажными малиновыми губами.

— Что, никакой альтернативы улице Михельсона? —угрюмо спросил он.

— Нет, — коротко ответила Вероника.

Стаc понял, что еще минута разговоров, и она заревет. Ондавно не попадал в такие ситуации. Вернее, ни разу не попадал. Никогда еще унего на руках не оказывалась женщина, которой мог помочь только он один. Икоторая так нравилась бы ему Она понравилась Стасу еще в «Елках-палках», когдастояла рядом, переминаясь с ноги на ногу, и завороженно глядела на большойраскаленный круг, где жарилась их еда. От нее пахло не туалетной водой, акаким-то мылом или кремом. Это был уютный запах, который отличался от всеготого, что он знал. Запах волновал его почти так же сильно, как сама женщина.

Женщина была «интересной», как сказала бы его бабушка. Или«с изюминкой», как сказала бы его мать. Не то чтобы красива, но… Об это «но»Стаc споткнулся и тяжко вздохнул. Забрать ее к себе? После развода он купилновую квартиру и ни разу никого туда не приводил.

— Как вас зовут? — спросил он, трогая машину сместа.

— Вероника. — Она отвернулась к окну.

— Меня Станислав. Лучше называйте Стасом, я так привык.Возьмите с заднего сиденья куртку и накиньте на плечи. А то у вас руки затекутдержать платье.

Его квартира оказалась почти такой же, как у Вероникинойпрабабки. Огромная, свежеотремонтированная, наполненная дорогими вещами. Намраморном столике в коридоре разрывался телефон. Стаc выдернул его из розеткиноском ботинка.

— Вам нужно в ванну, — заявил он тоном профессорамедицины. — Сейчас принесу халат и полотенца.

Вероника смотрела на него не мигая. Ей никогда не нравилисьтакие мужчины. Такие мужчины всегда точно знают, как следует поступить в томили ином случае, и чувствуют себя хозяевами положения. Они не нервничают и непотеют во время важных деловых встреч, потому что все встречи проходят если ине с пользой для них, то вполне удовлетворительно. Они не ругают себя заошибки, а просто исправляют их, стараясь свести потери к минимуму. Они выбираютсебе подходящих женщин, но не влюбляются до потери памяти. Увидев, чтопредставительница слабого пола попала в беду, просто идут за милиционером иуказывают ему на непорядок.

— Спасибо, — пробормотала Вероника, принимаязеленый и коричневый — мужские — полотенца и халат, который она придержалаподбородком.

— Что это вы на меня так смотрите? — недовольноспросил Стаc. — А, понял! Можете расслабиться. Я не одобряю сексуальныхдомогательств. Кроме того, поверьте мне на слово: у меня нет нужды отлавливатьженщин на улицах.

Еще бы! Теперь, когда он переоделся в джинсы и футболку, этостало еще более понятно, чем в самом начале.

— Будете спать здесь, — непререкаемым тоном заявилСтаc, когда Вероника вышла из ванной и съела бутерброд с молоком, который ондля нее приготовил, поставив тарелку и стакан на туго накрахмаленную салфетку.

Вероника никогда не доверяла мужчинам, у которых в домеводились такие салфетки. Она считала, что тип, умеющий ухаживать за собой ипонимающий толк в интерьере, сервировке и в приготовлении пищи, может бытьтолько шпионом или сволочью от рождения.