дверь в столовую, зная, что она с грохотом ударится о стену, а потом отлетит обратно и еще громче хлопнет о раму. Этот шум привлекает внимание всех в зале.

Всех, кроме серебряноволосой штучки в углу.

Ее смех разносится по залу, перекрывая все остальные звуки и выбешивая меня.

Перед ней сидит Джона, один из наших парней, – он поднимает на меня глаза, когда я подхожу ближе.

Все вокруг ждут и смотрят. Задержав долбаное дыхание. Они притворяются, будто это не так, но это так. Все до одного, мать их.

Бриэль наконец замечает, что внимание всех сидящих за столом теперь привлечено к чему-то у нее за спиной, и оглядывается через плечо.

Воздух в зале меняется, все вокруг еще больше напрягаются в ожидании, едва ли не дрожа.

Но только не она.

Бриэль не съеживается, не замирает, не трясется. Не усмехается нахально и не наклоняется вперед, чтобы выставить на мое обозрение свою грудь. Не совершает ошибки, попытавшись придать пикантности.

Ни страха, ни напряжения.

Девчонка разворачивается на стуле и, мать ее, улыбается – широко и приветливо.

С обрадованным, а не самовлюбленным, знающим видом.

Проклятие. Мне приходится постараться, чтобы не замедлить свой размашистый шаг.

Я чувствую тяжелую пульсацию в ладонях, меня вдруг прожигает адреналин, из-за чего конечности будто наливаются свинцом. Усталостью.

Этого почти достаточно, чтобы уйти. Но я не ухожу.

Какого хрена тут вообще происходит?

Локоть Бриэль на столе, и она кладет голову на кулак. Очки подняты надо лбом.

Приложив просто неимоверные усилия, я отрываю от нее взгляд, обвожу глазами стол и киваю парням. Некоторые из них выставляют кулаки, и я ударяю по ним своим.

Эти засранцы прикрывают наши спины, и мы платим им деньги. Здесь царит уважение, преданность, и это обоюдно.

Они не знают, что Бриэль – запретная зона.

Да что за фигня!

Я смотрю на Бриэль.

Ее улыбка становится еще шире.

На грудь мне давит груз, прямо в центр, где висит моя цепь, на семейный крест.

Запретная зона?

– Что такое, чувак? – улыбаясь, подходит ко мне Мика.

Я дергаю подбородком, не удостоив его взглядом. Потому что если я на него посмотрю, то мне, возможно, захочется дать ему по яйцам – и мне пофиг, почему.

– Да ничего. Просто пришел кое за чем.

В ее глазах вспыхивает веселье, бирюза светлеет, напоминая мне воды в Панаме, куда отец возил нас на последний семейный отдых больше десяти лет назад, прежде чем запахло жареным и ситуация вышла из-под контроля.

– Да что угодно, чувак, – Мика кивает, готовый угодить, показать себя. – Скажи, что тебе нужно.

Бросаю на него взгляд, и он выпрямляется, гордый, словно солдат перед генералом.

Он молодец, отличный жест от нового парня, но я здесь не из-за него.

Я смотрю на Бриэль.

Весь стол смотрит на Бриэль.

А Бриэль – она смеется.

Мне нет нужды говорить ей встать – она встает сама, и только тогда мне удается как следует на нее посмотреть.

Не знаю, почему я не заметил этого утром. Может, потому что я был занят, пытаясь нагнать на нее страху. Может, потому что весь страх, который она могла испытывать, исчез в ту же секунду, как ее глаза нашли мои.

Я быстро пресекаю эти мысли, сосредоточив взгляд на ее сандалиях и накрашенных розовым ногтях в двух шагах от моих, на дорожке загорелых ног.

Пухлые ягодицы обтянуты короткими белыми шортами с низкой посадкой на широких бедрах. Свободный зеленый топ с логотипом магазина скейтбордов в правом углу чуть не доходит до верха шорт.

Она наклоняется вбок, чтобы поднять с пола рюкзак, и полоска кожи между поясом и топом на мгновение расширяется. Я вижу отблеск серебра, но он скрывается так же быстро, как и показался.

Что это… пирсинг?

Я борюсь с соблазном задрать подол ее топа и рассмотреть получше, но, бросив взгляд влево, замечаю, что Мика тоже это увидел и сейчас задается тем же вопросом. Он не отводит взгляд, так что я решаю этого не делать.

– Спасибо, что разрешили мне с вами посидеть. – Она останавливает взгляд на Мике, потом поворачивается к столу и, помахав рукой, добавляет: – Еще увидимся, ребят, я уверена.

Я готов отвести ее туда, куда мне надо, но Бриэль не стоит в ожидании, пока я покажу направление.

Она вообще не ждет от меня никакого знака.

Она просто с улыбкой разворачивается, и какого-то хрена я иду за ней следом к выходу.

В ту секунду, как мы оказываемся на улице, на теплом воздухе, и нас больше не окружают десятки чертовых глаз и ушей, я обхожу ее, заставляя остановиться.

Она улыбается, но улыбка исчезает, когда она понимает, что я не улыбаюсь в ответ.

Я раздражен.

Почему?

Да кто бы, мать вашу, знал!

Но я раздражен.

И я нахожу, о чем рявкнуть:

– А ты как будто тут уже неплохо втянулась.

Ее губы кривятся в сторону.

– Я подумала, будет хорошо, если Мика представит меня некоторым ребятам, с которыми уже познакомился.

– Была жалкой маленькой одиночкой, а теперь тебе вдруг понадобилась банда вокруг – и ты нашла ее всего за полдня.

Бриэль кивает, а потом отводит взгляд.

– Да, Ройс, именно так.

– Не притворяйся, что это не так, никто не любит кривляк.

В глазах у нее вспыхивает сердитый огонек, грудь приподнимается.

– А еще никто не любит парней, что ведут себя как придурки, пытаясь заглушить собственные внутренние проблемы.

Я стискиваю челюсть, мой тон звучит еще грубее. Предупреждающе.

– Осторожнее, малышка.

Эта девчонка – она или не замечает, или ей пофиг.

Она шагает ко мне.

– Будь мужчиной, малыш.

Я нависаю над ней.

– Клянусь богом…

– Если тебя напрягает то, что я делаю, скажи, – перебивает она меня тихо. – Ну, или хотя бы прорычи, раз это, похоже, твой любимый способ общения.

– Ты меня выводишь.

– У меня складывается впечатление, что ты постоянно взбешен, – у нее вырывается печальный смешок, но тут же она снова становится серьезной. – Если ты хочешь, чтобы я что-то знала, расскажи мне об этом. Если ты хочешь, чтобы я прекратила что-то делать или, наоборот, делала больше, скажи мне. Если тебе что-то от меня нужно – попроси. Я дам тебе то, что смогу, а если не смогу, то найду способ.

Что-то стягивает мне грудь, сжимает. Давит.

Готов поклясться, что слышу хруст.

Мне это не нравится.

Она сделает, что может, все, на что способна, ради меня.

Потому что именно для этого я ее и нанял, верно? Потому что так