ним взглядом через зал, и Мак, не получив от меня сигнала вмешаться, уходит вместе со своей девушкой. В следующее мгновение появляется Мика.

Его рука накрывает плечо Бриэль, и она не скидывает пятерню, позволяя парню провести ее через столовую – прямо туда, где зависают большинство парней из общаги вместе с теми, кто живет не на нашей территории, но работает у нас на складах.

Девчонка улыбается и машет им, смеясь над чем-то, а сама при этом спихивает с плеча руку Мики. Один из парней отодвигает для нее стул, и она, не мешкая, садится, кладет руки на стол и с легкостью присоединяется к разговору.

Кэптен прищуривает глаза.

– Они никогда так быстро не становятся дружелюбными.

– Боятся ее брата, – дразнит Рэйвен.

Она не просто девчонка из общаги – она защищена именем своего брата.

– Погодите, а кто ее брат? – Кэти наклоняется вперед с блеском в глазах в предвкушении сплетен.

Мэддок смотрит на меня, и я киваю, скосив взгляд на Кэти.

Легонько шлепаю ее по заднице, и мышцы ее ног сжимаются. Она замирает, но ей хватает ума встать с меня.

Кэти уходит, и я выдвигаюсь вперед, положив руки на стол.

– Если она и вправду ходит с ней на общие занятия, то уже слышала бы ее фамилию и знала, кто ее брат, – говорит Рэйвен.

Мое лицо разглаживается, я откидываюсь на спинку. Это может означать только одно.

– Они не знают.

Кэп прищуривается и выдвигает предположение:

– Мейбл.

– Похоже, она попросила Мейбл ее прикрыть.

Но зачем?

Рэйвен с любопытством смотрит на парней, с которыми болтает Бриэль.

– Так они не знают, что Бишоп – ее брат. Сколько она здесь? Три часа? И уже им нравится?

– В смысле… вы посмотрите на нее, народ, – Виктория качает головой, и ее лицо расслабляется. – Она не такая, какими были мы… Мы были нелюдимыми, замкнутыми, обозленными, – она делает паузу. – Вспомните, какой она была утром, когда мы ее напугали до мандражки. Она не взбесилась, даже не растерялась, смотрела на нас, как… не знаю, но с какой-то незлобивостью, что ли, и без страха. А теперь вот сидит в компании гопников, которые все в шрамах, синяках, татуировках и пирсинге, сидит без капли смущения и с улыбкой. С настоящей улыбкой. В ее облике нет осуждения, нет неловкости или напряжения, которые они могут почувствовать. Она милая, вся такая спокойная, и сама даже этого не осознает. Люди к этому тянутся, даже если не понимают, зачем это им. Они просто… хотят быть рядом, – она смотрит на Кэптена. – Она бы понравилась Зоуи.

Брат улыбается и кивает.

Внутри у меня все переворачивается и сжимается, но я отгоняю от себя это чувство. Всего лишь пустая болтовня.

Бесполезная.

Пустая и бесполезная трата гребаного времени.

Я вскакиваю, задевая стол, и у девчонок вырываются тихие смешки.

– Осталось десять минут, давайте покидаем мяч.

– Нужно выпустить пар, брат? – усмехается Мэддок.

Я показываю ему средний палец.

– Ты знаешь, что они не были бы так дружелюбны, если б были в курсе, что она с нами, – говорит Рэйвен.

– Она не с нами. Она на нас работает, как и пара дюжин остальных.

Мэддок встает, помогая Рэйвен подняться, подходит ко мне и кладет руку мне на плечо.

– У тебя костяшки пальцев побелели, брат.

– А твой глаз сейчас посинеет, брат.

Он приподнимает голову.

– Ты же знаешь, я умираю, как хочу подраться.

Я киваю, и мы вместе идем к двери.

– Ладно, засранец. Ты и я, в перчатках – завтра.

Девчонки хихикают, и я придерживаю дверь, чтобы они прошли. Но, прежде чем выйти самому, бросаю быстрый взгляд на Бриэль.

В ту же секунду ее голова поворачивается, и я понимаю, что она заметила меня, хоть я и не вижу за темными стеклами ее глаз.

Я замираю и жду.

И жду.

Она отворачивается, смеясь над чем-то, что говорит чувак напротив.

Напряжение, которое весьма похоже на злость, сковывает мои плечи, я сбрасываю его и иду на баскетбольную площадку.

Стоит мне кинуть на землю рюкзак, как у меня в руках вибрирует телефон, и я смотрю на экран. Пульс ускоряется, когда я вижу ее имя. Это, мать его, раздражает.

Похоже, я на взводе, еле сдерживаюсь и все такое, потому что эта херня просто ненормальна.

Маленькая Бишоп: Я пыталась, но это было странно.

У меня дергается губа, однако я тут же овладеваю собой и хмурюсь.

Я: Не понимаю, о чем ты.

Маленькая Бишоп: Конечно, понимаешь.

Всезнайка.

Маленькая Бишоп: Я всегда здороваюсь с почтальоном, когда его вижу. И не собираюсь проходить мимо тебя, не поздоровавшись.

Я: Так я на одном уровне с почтальоном? Мило.

Подобно локтю в игре в мяч, замешательство тычет меня в ребра.

Зачем я это вообще отправил?

Маленькая Бишоп: Ты СОВЕРШЕННО ТОЧНО не на одном уровне с почтальоном.

Это верно. Не на одном.

Маленькая Бишоп: Он здоровается первым…

Я фыркаю от смеха.

Эта девчонка, я клянусь…

Маленькая Бишоп: Так что да, честно тебя предупреждаю. Я собираюсь здороваться, когда вижу тебя, потому что я так хочу, но я не буду делать это напоказ. Обещаю. Никто никогда и не подумает, что мы с тобой перекинулись хоть словом.

Последнее предложение не должно привести меня в бешенство.

По правде говоря, я чертовски уверен – оно должно иметь противоположный эффект, но, как я уже говорил, сегодня я, видимо, на взводе.

Раздражение опаляет мои легкие.

Просто еще один человек в коридорах школы, с которым мы не связаны, которого не защищаем и за которым следят остальные наемники Брейев, как за одним из своих.

Наемники Брейев типа тех, с которыми она болтала в столовой, которые ей улыбались и смеялись, потому что они знают, как выглядит честная девчонка, видят избитую душу, когда такую встречают, и впитывают свет, когда могут дотянуться.

До нее они могут дотянуться.

И, черт меня подери, в этой девчонке очень много света.

– Ройс.

Я поднимаю глаза на брата.

Мэддок катает между пальцами баскетбольный мяч, не сводя с меня взгляда.

Я сжимаю телефон в руке, и он прищуривается.

Смотрю на Кэптена, потом на наших девчонок, что болтают на скамейке в пяти футах от нас.

Кивнув, сую телефон в карман и хлопаю в ладоши, готовый принять мяч.

Мэддок пасует, и я медленно веду мяч вперед.

И… Отбрасываю мяч в сторону и разворачиваюсь.

Боковым зрением замечаю, как за мной поворачиваются головы девчонок.

Распахиваю