А вообще, она была красива даже сейчас, с заплаканным лицом и опухшим носом. Басов поморщился и несильно, но резко шлепнул ее ладонью по кисти левой руки:

– Не трогай, заразу занесешь…

Ирина отдернула руку, то и дело механически, независимо от сознания, тянущуюся пощупать лицо. Поморщилась.

– Извини. Спасибо.

– Не за что. Чай будешь?

– Буду.

– Сейчас принесу. Сиди, не вскакивай. С такой физиономией тебе сейчас только по коридорам бегать, зомби пугать.

– Каких еще зомби?

– Космических, конечно. Что, не слышала про таких? А зря. Ну ладно, слушай, расскажу сейчас. Только другим не пересказывай, испугаются еще.

Ну а дальше – треп, благо всевозможные байки он сочинять умел неплохо. Хотя бы и так, как сейчас, прямо на ходу. Без разницы, насколько правдоподобными они выходили, пускай Мюнхгаузен удавится от зависти. Главное, чтобы занимательно, чтобы отвлечь Ирину от происходящего и не дать их бравому пилоту сорваться в истерику. Еще не хватало утешениями заниматься – у него это всегда получалось отвратительно.

Слушая его, Демьяненко вначале недоуменно хлопала глазами, потом заулыбалась – ага, сработало. Так что за чаем Басов отправлялся в надежде, что пока он возится на камбузе, она окончательно придет в себя. А может, даже уснет, что было бы и вовсе идеально. Сон – лучшее лекарство…

Увы, его надежды не оправдались. Когда он вернулся, Ирина сидела на его койке и хлюпала носом. Пыталась сдержаться, конечно, вот только получалось это как-то совсем неубедительно. Вообще, это, конечно, не то чтобы хорошо, все же рыдает не сопливая девчонка, а взрослая, сильная физически, женщина, пилот и офицер… А с другой стороны, все женщины одинаковы, и возраст, на самом деле, мало что меняет. И всем им иногда надо ощущать себя слабыми и беспомощными, и чувствовать рядом того, за чью спину можно спрятаться. В противном случае они держатся долго, но рано или поздно неизбежен срыв. Такой, как сейчас. И безобразная сцена в коридоре корабля лишь ускорила процесс, рано или поздно срыв все равно бы случился.

Рассуждения его, конечно, сильно попахивали дилетантизмом, но профессионала, готового с доброй и всепонимающей улыбкой поправить возомнившего себя психологом мужлана, рядом почему-то не оказалось. А раз так, не стоило и комплексовать по этому поводу.

Руки, похоже, разобрались в проблеме раньше головы, поскольку, независимо от сознания, выудили из заначки коньяк и даже плеснули в складные походные стаканчики. Себе – чуть-чуть, пить не хотелось, а вот Ирине – почти до краев. Мимолетом порадовавшись, что вместе с чаем догадался прихватить и пару бутербродов (для себя, любимого, старался), Басов сунул стакан ей в руки. Всосала она его, как воду, даже не заметив – ну, это нормально. За первой порцией последовала вторая, и тут Ирину проняло. Щеки резко порозовели, а дыхание перехватило, и в кашле она заходилась долго и с чувством. Положение, как это часто бывает, спасла колбаса. Беду стоит запить и зажевать – помогает.

Говорят, водка – кривое зеркало души. Было плохо – станет еще хуже, было хорошо – еще лучше. Может, оно и так, но тут все зависит от количества. К тому моменту, как фляжка (предпоследняя, а им еще лететь и лететь) показала дно, Ирину наконец отпустило. Во всяком случае, перестала хлюпать носом. Сидела, смотрела в одну точку странно неподвижным взглядом. А потом вдруг заговорила:

– Она – сестра моего мужа. Двоюродная.

– Кто? – совершенно не готовый к разговору, Басов не сообразил даже, о чем речь.

– Владислава. Я на нее не в обиде даже. Она его любила, очень, только виду не показывала. Такая вся суровая… Как же, крутой космический волк со стальными яйцами… Всем пыталась показать, что она лучше и сильнее любого мужчины. Когда Эдик погиб, она замкнулась в себе, потом вроде оттаяла, но со мной разговаривала исключительно по делу. Считала, что я виновата…

– И как вас, спрашивается, на один корабль запихнули?

– Меня изначально включили в экипаж, ее – позже. Не знаю, как она пробила свою кандидатуру, были ведь и другие планетологи. Лучше, хуже, не знаю, но наверняка были. А меня, естественно, никто снимать не стал – сработанный экипаж не ломают. И вроде бы все нормально, а сейчас… Бой – это стресс, нервы, вот и понесло ее.

– Во-во. Особенно когда сидишь в каюте и не знаешь, что творится. Даже нам, мужикам, тяжко.

– А ты что делал? – поинтересовалась вдруг Ирина.

– Читал.

– И… все?

– Нет, еще кино смотрел. Или ты думала, я буду нервничать по поводу того, на что не могу повлиять? Больно надо портить нервы.

– Железный…

– Обычный. Просто видал всякое. Жизнь прожил интересную.

– Ты ж еще не старый вроде.

– Так и ты соплей иногда выглядишь.

Демьяненко хихикнула совсем по-девчачьи, видимо, алкоголь действовал все сильнее. Потом сурово поджала губы:

– Знаешь, я тоже кое-что повидала.

– Воевала? Так вроде бы по возрасту не подходишь.

– Да нет. Просто… было.

И она стала рассказывать. Про то, как хотела в космос. Про работу на орбитальном модуле, потому как других вариантов не было. Про мужа, которого она вначале любила, а потом, год просидев в консервной банке космической станции, стала презирать. И про то, как он ее спас ценой своей жизни, тоже рассказала. Интеллигент и хлюпик оказался мужчиной куда больше многих брутальных мачо. А она потом, уже будучи на Земле, в одну ночь поседела.

Она говорила, говорила, говорила… Ей просто надо было выговориться. Вначале Басов слушал внимательно, потом почувствовал, что информации многовато и ее не переварить. Да и не нужна она ему была, по большому счету. Уже завтра ей, скорее всего, будет стыдно за проявленную слабость, а так можно будет со спокойной душой и чистой совестью сказать, что ничего не помнит. Он просто сидел рядом, слушал, кивал в нужных местах и думал, отправить Ирину спать в ее каюту или самому, если она уснет, отправиться куда-нибудь. Помещений достаточно – каюты покойных Тимбитханова, Коршунова… Пустая каюта Исмаилова, которого с чистой совестью передали на крейсер. Еще несколько резервных – корабль в свое время строили с размахом, могли бы запихать в эту экспедицию народу и побольше, но из-за планируемых испытаний решили не рисковать, ограничившись необходимым минимумом. От мыслей его отвлек голос Демьяненко:

– Я, наверное, сволочь, да?

– Это еще почему? – спросил Басов, отчаянно пытаясь сообразить, что же она ему только что сказала. Получалось не очень.

– Ну, потому что так хочу отомстить.

– Да нет, нормально это. Тебе просто надо успокоиться. А ничто не успокаивает лучше, чем ароматный чай… который ты пьешь из черепа своего врага.

Ирина прыснула в кулак, совсем как девчонка. Потом вдруг резко посерьезнела, внимательно посмотрела на него: