На «Спэрроу» не было возможности провести радиоуглеродный анализ, поэтому возраст останков определяли по косвенным признакам. Специалисты считали, что трагедия произошла давно, не раньше, чем за сто сорок пять миллионов земных лет до прибытия «Одиссея». По геологическим меркам — не такой уж и большой срок. В любом случае, не вызывало сомнений, что некогда по Марсу бродили многочисленные животные. Следовательно, они находили и пищу, и воду, имели воздух для дыхания. Это означало, что в прошлом Марс был иным. Кардинально иным. А потом случилась неведомая катастрофа, уничтожившая всю биосферу. И произошло это не два миллиарда лет назад, как думали до полета ММК, а гораздо позже.

— Астероид? — предположил Го.

— Астероид не мог сдуть атмосферу, — возразил Венсан, потирая красные от недосыпа глаза. — Тут произошло нечто покруче.

— Что именно?

Венсан зевнул и погасил свет в своем отсеке.

— Поживем — увидим.

— Боже упаси, — сказал Григорий. — Будь добр, ты выражайся как-нибудь… аккуратнее, пророк.

Венсан еще раз зевнул.

— Хорошо. Поживем — узнаем.

— Тоже толковать можно двояко. Ты, случаем, не в монастыре иезуитов воспитывался?

— Отстань. Дай поспать.

— О! Придумал. Поживем — догадаемся. Сойдет?

Венсан не ответил. Он уже спал. Ему снились очаровательная жена Бланш, антикварная «Альфа-Ромео», а также бесподобные виноградники в окрестностях города Кагор. Средства для владения данными ценностями следовало добывать где угодно, даже в кантоне по имени Судьба. Раз уж на Земле не было возможности.

Репортажи про высадку на Марс заполонили все каналы. Смертельно опасный каньон, мельчайшие детали виртуозного пилотирования, героический американский полковник — все получилось как по заказу. Репортеры захлебывались, главы держав терлись друг о друга и недруга, а мужи ученые вещали и пророчествовали.

Перспективы имелись. Но я-то знал, что, вопреки законам физики, шумиха подогревается сверху. Требовалось снять напряжение, убрать людей с улиц, отвлечь их от ужаса ожидания ужаса, предотвратить панику. И отчаянная посадка «Спэрроу» явилась буквально подарком небес, уж больно кстати произошла. К сожалению, эффект от нее мог быть только временным, поэтому неожиданную передышку следовало использовать с максимальной пользой.

Главной пользой была бы концентрация всех сил на подготовке к катастрофе. И уж конечно, должны были сконцентрироваться САГ и ФСБ, чтоб не перестреляли нас, сволочей. При этом концентрироваться следовало очень неприметно, чтобы не давать дополнительных поводов для массовых истерик. У Крючканова были еще свои вполне понятные причины от всех скрываться. Он даже просил ему не звонить без крайней необходимости. В общем, уговорились мы пересечься в месте совсем не официальном, хотя и достаточно публичном. Конкретно — на одной из автобусных остановок шоссе в Домодедово.

И, кажется, перемудрили. Встреча двух осторожных политиков на большой дороге едва не сорвалась. Шеф ФСБ опоздал минут на двадцать пять. Я уж начал собираться восвояси, когда из пестрой вереницы транспортных средств вывернули два довольно грязных «Патриота». Без мигалок, с самыми обычными московскими номерами. Подозреваю, что внутри они были гораздо серьезнее, чем снаружи, но снаружи выглядели весьма непритязательно. Маскировка, плюс патриотическая приверженность отечественному автопрому… Похвально, похвально. Потому что не нахально.

Обе машины свернули на обочину, не доезжая до остановки. Из первой выбрался главный попечитель безопасности всея Руси. Осмотрелся. Неторопливо подошел к скамеечке. Буднично поздоровался, сел рядом. Извинился за опоздание.

— Видите ли, в центре опять демонстрация.

— А, — сказал я. — Требуют хлеба и зрелищ?

Крючканов вежливо улыбнулся, махнул рукой, и обе машины сдали назад.

Под пластиковым навесом остановки кроме нас оказались немолодая, но пребывающая в хорошей форме стюардесса, двое подростков, явно сбежавших с уроков, и неряшливый, сильно пахнущий мужичок с авоськой, в которой звякали стеклянные сосуды. Все они наверняка уже находились под прицелами двух охран: и моей, и Крючканова. Я, как и шеф ФСБ, подозревал в этой публике чьих-нибудь шпионов, хотя шпионам всех стран тогда должно было быть совсем не до нас.

Дул прохватывающий февральский ветерок. Крючканов поднял воротник пальто. Достал носовой платок. Высморкался. В общем, предоставлял инициативу мне, несмотря на то, что о встрече просил он. Мне это не понравилось, и я вернул мяч на его половину поля.

— Не простудитесь, Виктор Васильевич?

— Да не должен. Здоровье пока есть.

Крючканов посмотрел в безоблачное небо. Я усмехнулся.

— Смелее, Виктор Васильевич.

— Попробую. Не знаю, имеет ли смысл, но на всякий случай примите мои извинения. За наше участие в формировании вашей группы.

— Не знаю, имеет ли это значение, но не принимаю.

— Что ж, вполне можно понять, — сказал Крючканов и снова замолчал.

Мимо нас в сторону аэропорта тек плотный транспортный поток. Мы оба знали, что количество рейсов в города, расположенные восточнее Урала, увеличивалось с каждым днем. Все, кто имел такую возможность, покидали Москву. Согласно настоятельным рекомендациям правительства, которые подготовили Фима с Димой и послушное нам МЧС.

Подошел автобус. На его борту подозрительно добрый волк и не в меру раздобревший заяц совместно поедали чипсы из тамбовской картошки. Стюардесса, мужичок и подростки волка не испугались и уехали. Вместо них высадился наголо обритый молодой человек в лягушачьего цвета штанах и в красной лыжной куртке. С независимым видом огляделся, цыкнул зубом, вынул сигарету и неторопливо закурил. Потом вразвалочку зашагал к ближайшему дачному поселку. Видимо, для того, чтобы восполнить извечную нехватку мужского населения. Крючканов проводил его взглядом. Как мне показалось, не без зависти.

На остановке больше никого не осталось. Как ни крути, единственным собеседником оказался я, некто Черешин.

— Владимир Петрович! Аудио- и видеоконтроль вашей виллы снят. Вашей квартиры — тоже. Работает только охранная сигнализация и внешние камеры. Группа Алисы Георгиевны поступает в ваше оперативное распоряжение.

— Этого мало. Кончайте закулисные игры начисто. Право, не время для шалостей, когда на нас такое, — я кивнул вверх, — валится.

Крючканов поднял носатое лицо и зажмурился от яркого солнца. В небе гудел набиравший высоту «Боинг» каких-то авиалиний.

— Если вы считаете, что я большой любитель дворцовых интриг, то зря. Многое катится по инерции, а инерция у нас огромная. Да и трудно проводить уборку, когда из каждого ящика секреты сыплются.

— И скелеты? — не удержался я.