– Нету, – отвечает прерывисто. – Я ж не планировал с тобой сегодня.

Волна счастья и облегчения накрывает с головой. Матвей мешкает, сомневаясь. А я так благодарна ему, что киваю, разрешая.

Мы снова целуемся. Он сдвигает мое белье в сторону, следом я ощущаю бесцеремонное резкое вторжение.

И обнимаю его крепко–крепко. Всё еще в полном ужасе от происходящего. От его слов, от содеянного. От того, что мы только что оба выяснили. Я дрожу от животного возбуждения, прижимаясь к нему и умоляя о ласке.

Мы находимся в публичном месте! Время идет на секунды.

Матвей любит меня быстро и отчаянно, мощными толчками врезаясь в тело. Он меня будто... наказывает.

Я могу лишь обнимать его и прятать лицо на его плече. Я могу только чувствовать.

Как он берет меня. Как он физически доминирует. Как доносит смысл только что сказанного. Что я его собственность. Что я принадлежу ему. Что он может делать, что хочет. Например, трахать меня в людном месте за шторкой. Таким я его точно не знала. Боже, с пятнадцати лет вместе... как я могла не заметить?

Мне страшно. Впервые рядом с ним страшно. А кожа горит. Тело жаждет. Я вся мокрая, горячая. Он чувствует это, мою похоть, он ощущает и кайфует. Стонет низко, хрипло. Он трахает меня без нежности, как никогда раньше до этого.

Следом меня накрывает оргазм. Как ледяной водой окатывает. Я выгибаюсь, хватаю ртом воздух, срываясь с грани, чтобы вновь почувствовать себя на вершине. Второй оргазм еще сильнее предыдущего, он наступает подряд, выбивая воздух из легких. Следующий размазывает окончательно. Я теряю себя, я совершенно не соображаю, что делаю. Тело дрожит, каждая клеточка умирает и возрождается. Такого я никогда не испытывала.

Я застываю, чувствуя всё это. Пропуская через себя последствия. Меня не существует в этот момент. Есть только он и его потребности. Его тихие стоны. Его сильный запах.

Матвей целует меня в шею. Медленно, лениво. Прикусывает кожу. Я вновь срываюсь на дрожь.

– Больше так не шути, – говорит он.

Я сижу на столе и обнимаю его руками и ногами. Молясь, чтобы ни одной живой душе не пришло в голову заглянуть к нам. Что же мы творим–то, Господи!

– Охренеть. Как же мне понравилось, – тянет Матвей самодовольно. Штаны подтягивает, рубашку заправляет.

В ушах гудит.

Пульс долбит.

Тело ватное. Я читала в учебнике по сексологии о мультиоргазмах, но не подозревала, что способна на подобное. Один за другим, это невыносимо. За гранью находишься настолько долго, что себя теряешь. И контроль над ситуацией. Не уверена, что хочу однажды повторить подобное.

Шторка дергается. Я ноги сжимаю и отворачиваюсь.

– Минуту, брат, лады? – говорит Матвей. – Буду должен. – Продолжает другим тоном: – Всё окей, малышка, он придет через пять минут. Круто было, да?

А я оглядываюсь по сторонам и головой качаю. Мне не нравится происходящее. Не нравится, что меня поимели на столе в кальянной! Не нравится, что час назад я поцеловалась с другим. Не нравится та эйфория, которую почувствовала в обоих случаях. Да, капля аморальности необходима для того, чтобы психика была здоровой. Но сегодня я в этой самой аморальностью захлебываюсь!

Самой от себя тошно.

А Матвея, кажется, всё устраивает. Он берет со столика салфетки и заботливо протягивает. Стоит рядом, следит за тем, как себя в порядок привожу.

– Рай, чего молчишь? Мне показалось, или у тебя было очень долго? Я хотел еще сзади, но ты в экстазе – это слишком приятно.

Меня взрывает раздражением! Я молчу, губы сжимаю.

– Может, еще разок?

Дергаюсь, а потом размахиваюсь и... влепляю ему пощечину. Довольно увесистую, аж ладонь обжигает.

Матвей морщится, но с места не двигается. Прищуривается.

– Ай. Ну чего ты?

– Иди к черту! – Тру руку о бедро, остужая.

Спрыгиваю со стола и иду к выходу.

– Это было ужасно! Мне не понравилось.

– То–то ты кончала и кончала, – усмехается в спину.

Я резко оборачиваюсь и иду обратно. Собираюсь впечатать кулаком ему в грудь, но Матвей легко ловит мою ладонь и сжимает.

– Перестань драться. Ты взрослая или нет? – голос звучит строже, чем минуту назад.

– Взрослость заключается не в том, чтобы трахаться на столе в людном месте. А потом планировать новые заходы.

– А если мне это нравится? Если я хочу еще? Если других вариантов у нас с тобой пока нет.

– Тогда нам не по пути! – Я шагаю к выходу, но понимаю, что он не идет следом. И позорно оборачиваюсь.

Матвей молчит. Руки скрестил, смотрит.

– Зачем ты приехала, Юля? – спрашивает. Больше не смеется. – Я смотрю, ты боевыми заряжена под завязку.

– Иначе твою броню не пробить просто! Не превращай меня в шлюху, которую можно брать везде и как только.

– Не считаю тебя шлюхой и не считал никогда. Ты моя девочка, и что мы делаем вдвоем — это всё хорошо. Где бы это ни было. И мне это нужно. Я всё время тебе это говорю. Мне надо. И много.

– Иначе что? – с вызовом. – Ну, скажи это вслух.

Он головой качает.

– Это ты чуть что «расходимся». Я ни разу не предлагал подобного.

– Потому что тебя всё устраивает. Развлекаться в клубе, пока я дома сижу!

– Дак а что мне делать–то? – он всплескивает руками.

– Быть со мной! Ты даже не спросил, как я выступила, а я выступила плохо! Надо мной смеялись! Мне нужна была капля поддержки от любимого человека!

– Да... Блть, Юля, мне похрену и на первачей и на то, понравилось им или нет. Ты занимаешься кучей бессмысленной фигни, а у меня... – он делает паузу, слова подбирая: – нет на это времени. И мне это неинтересно. Больше. Совсем. Ни профсоюзный кружок, ни рисовальные студии, ни танцульки. Я и аниматором не хочу работать. Скакать целый час перед детьми и их бухими родителями за копейки. Понимаю еще на новый год, когда можно реально нормально поднять. Твоя Ева тебя обирает, надо искать другую студию или цены повышать. Мне она не нравится.

– Тебе никто не нравится.

– Раз уж зашла речь... Я больше не буду работать аниматором.

– Ева единственная кто соглашается на гибкий график. Мы мало получаем, так как не оформлены. И не профи. Больше студентами нигде не заработать.

– Я лучше лабы за кого–то напишу. Серьезно. Пол субботы на эти пляски уходят. В одно место едешь, потом во второе, всё на автобусах. Честно, достало.

– Давно ты мне об этом хотел сказать?

Он пожимает плечами.