– Вы кто? Вы что тут делаете? – орали они.

На склоне стояли еще человек двадцать с ракетными гранатометами и немецкими штурмовыми винтовками G3.

– Что происходит? – спросил Мохтар.

– Не волнуйся. Племенные разборки, – ответил Луф.

У всех пассажиров фургона спросили документы.

Мохтар протянул паспорт в окно.

Племя Мохтара лет десять назад тоже ввязалось в разборки. Сам он тогда был в США, но по всему Йемену и йеменской диаспоре только об этом и говорили. Какой-то молодой человек из племени аль-Ханшали приехал в Сану на новом и дорогом «лендкрузере». Как-то раз припарковал машину на ночь, а утром не нашел – украли. Разлетелись слухи о том, кто виноват, и племя вора, аль-Аква, заявило, что поощрять воровство не намерено. Вор, кто бы он ни был, не знал, у кого крал и насколько авторитетно племя обокраденного. Вожди племен встретились и заключили мир. В знак покаяния и почтения аль-Аква устроили процессию – не только привезли украденный автомобиль, но и возместили моральный ущерб, подарив аль-Ханшали еще одну машину и целый грузовик коров. Их вождь в стихах извинился и выразил почтение, а вождь аль-Ханшали в стихах принял дары.

И тут та же история, объяснил Луф, – племенной диспут, все разрешится мирно, хотя и кажется, что неминуема война. Луф не переживал, Юсуф с Хамидом тоже. Но самопальный вооруженный блокпост на дороге в Хайму – это было ново: свидетельство безвластия, выгодного Салеху. Родня Мохтара считала, что Салех нарочно пытается дестабилизировать страну – доказать, что Йемену без него никуда.

Вооруженные люди листали документы, а Юсуф объяснил Мохтару, что здесь ищут представителей противника. Произошло убийство, люди жаждут возмездия. Будь у кого-нибудь из пассажиров фургона фамилия вражеского рода, им было бы несдобровать.

– Не переживай. Мы тут ни при чем, – сказал Юсуф.

Вскоре документы им вернули, Хамид поехал дальше, и все в фургоне вели себя так, будто ничего особенного и не случилось.

Они въехали в Хайму, на бензоколонке «Абу Аскр» резко свернули направо – Мохтар и не заметил, что там дорога, – и спустились в долину. Грунтовка была каменистая, ухабистая и вся в выбоинах. Мохтар треснулся макушкой о потолок, хмыкнул – бывает, что уж – и треснулся опять. Раз десять. Чтобы не биться головой об окно, пришлось себя заклинить – одной рукой упереться в потолок, другой в стенку. Стройной стратегии шофер, очевидно, не выработал. Временами давил на газ, будто хотел прорваться сквозь бездорожье побыстрее, и гори оно все, но потом сбрасывал скорость и трюхал по ямам и рытвинам, как верблюд.

Мохтара мутило, жара стояла нестерпимая, и пора было остановиться – остановиться хотелось отчаянно, хотя в фургоне они провели всего-то два часа. Но надо было делать вид, будто для него это все обычное дело. Он же какой-то невнятный представитель Института качества кофе, или Агентства по международному развитию, или того и другого – предполагается, что он по таким дорогам уже наездил тысячи миль. За каждым поворотом открывался роскошный вид: иззубренные темно-серые скалы, исполосованные невероятными террасными садами. Архитектура простая – бежевые и белые саманные дома, прочные и ухоженные, зачастую ютились на неприступных горных пиках и грядах. Ниже деревень склоны холмов зеленели – видимо, кофе, решил Мохтар.

– Там в основном кат, – сказал Юсуф.

Десять лет назад восемьдесят пять процентов всех посевов составлял бы кофе, объяснил он. А еще двадцатью годами раньше – сто процентов. Но с каждым годом кат отъедает все больше земли.

Они миновали крошечные деревеньки, и всякий раз приходилось сбрасывать скорость до пешеходной; местные высыпали из домов и подходили, интересовались, что творится, что это за люди.

Мохтар и Луф были одеты строго, явно по-городскому, и деревенские считали, что они оба из ООН, или из АМР, или еще из какой международной организации.

Так фургон проехал с полдесятка деревень и прибыл в Бейт Алам, где Хамид затормозил окончательно. До полудня далеко, а воздух уже прогрелся до девяноста градусов.

Мохтар выбрался из машины, сощурился на солнце и увидел, что вокруг столпились несколько десятков деревенских. И тут они запели.

Мир тебе, досточтимый гость, – пели они. – Добро пожаловать в Бейт Алам, где полноводны наши реки, а плоды созрели для тебя! Племя аль-Хамдан приветствует всех, кто с миром ступает на его землю.

Пели они замиль – приветственную песню, традиционную для йеменских деревень; в каждой деревне она своя и обычно редактируется под конкретного гостя и случай. Мохтар улыбнулся и поблагодарил, а деревенские, допев, выстроились в шеренгу. Старейшина пересчитал их по головам.

– Что происходит? – спросил Мохтар у Хамида.

– Лотерея. Решают, у кого в доме ты будешь гостить, – ответил тот.

– Пойдем, – сказал Юсуф и взял Мохтара за руку.

Следом за ним Мохтар по крутому склону поднялся на холм. Несколько сот каменных ступеней привели их на террасы, и так Мохтар впервые оказался на настоящей кофейной плантации. Он щупал листья. Нюхал листья. Изображал профессора – если найдет дефект, напустит на себя озабоченность. «Вот где все началось», – думал он. Его эйфория длилась с минуту.

– Это не кофе, – сказал Юсуф.

Мохтар ощупывал оливу.

– Я знаю, – сказал Мохтар, пытаясь сохранить лицо. – Но растительность вблизи кофейных деревьев влияет на их здоровье.

Это он сочинил на ходу и лишь впоследствии узнал, что так оно и есть. Юсуф уважительно кивнул, и они пошли дальше.

– Вот кофе, – сказал Юсуф.

Мохтар потрогал листья и увидел под ними созвездия красных и зеленых ягод. По всему склону волновалась яркая зелень – квадратами посаженные деревья Coffea arabica цвели на засушливом, казалось бы, холме. Пахло жасмином, и в густой листве тихонько шелестел ветер.

– Ну, что скажешь? – спросил Юсуф.

– Неплохо? – сказал Мохтар.

Он не знал, что́ Юсуф хочет услышать. Они пошли дальше, а вскоре подтянулись крестьяне и сборщики, толпа росла, и все задавали вопросы:

– Листву жрут гусеницы. Что нам делать?

– А пестициды можно?

– Как вам почва?

– Что вот тут за белое кольцо на стволе?

Мохтар понятия не имел. Он же не агроном. Он очутился на кофейной плантации впервые в жизни. Правда, признаваться в этом нельзя. Спасибо, подключился агроном Луф.

– Это натрий, – сказал он про белые кольца. – Дереву достается слишком много соли.

Луф отвечал на многочисленные вопросы, щупал листья, садился на корточки, осматривал грунт. На каждый вопрос у него был ответ, и Мохтар перешел в тендерлойнский режим – все запоминал, все переваривал, готовился потом повторить. Луф заговорил о необходимости обрезки – объяснил, что дерево – оно как семья, ветка – ребенок, одно дерево не прокормит бесконечное множество здоровых ветвей, поэтому все больные ветви надо обрезать. Он показывал разные сорта – крестьяне и сборщики даже названий таких не знали.