Отчасти виной тому было состояние Монетного двора Соединенных Штатов, ответственность за который должны разделить Гамильтон и Джефферсон. Монетный двор построили на месте ветхой пивоварни в Филадельфии в 1791 году. Джефферсон, любивший монеты, смотрел на него как на любимца. Ему удалось назначить директором своего старого приятеля, Дэвида Риттенхауза, одного из видных ученых Америки, а на пост казначея — Бенджамина Раша, величайшего американского физика и химика. Впоследствии он боролся с Гамильтоном за контроль над Монетным двором, но в качестве министра финансов победу в конечном счете одержал Гамильтон.

Несмотря на громкое название, блестящих сотрудников и тот факт, что Монетный двор стал первым федеральным зданием, возведенным в Америке, это был весьма примитивный механизм, который постоянно барахлил. Оборудование было произведено кустарным образом, и до 1836 года все работало на лошадиной тяге. Теоретически каждый мог принести свое серебро — кофейники, слитки, иностранные монеты, — чтобы обратить его за скромную плату в великолепные доллары. Однако этой возможностью никто не пользовался. Слишком бедный для того, чтобы располагать собственными запасами серебра, Монетный двор не имел готовых долларов для обмена на поступающую монету и серебряные слитки. Поэтому занятым финансистам приходилось ждать недели и даже месяцы, прежде чем получить монету. Как в итоге подсчитали, чеканка монеты на общую сумму в 3 млн долларов обошлась в 300 000 долларов. Множились голоса, призывавшие закрыть Монетный двор, — к вящему удовольствию надежного английского промышленника Томаса Балтона, предлагавшего Америке отчеканить для нее монету по унизительно низкой цене. Джефферсон отклонил это предложение, руководствуясь соображениями национального достоинства и безопасности.

Чуть менее явно против Монетного двора вел подкоп так называемый монетный паритет, который Гамильтон установил для определения соотношения стоимости золота и серебра. Он объявил, что 1 унция золота стоит 15 унций серебра. За фиксированное количество серебра Соединенные Штаты всегда давали фиксированное количество золота.

Однако монетный паритет не работал, да и не мог работать. Реальное рыночное соотношение постоянно колебалось, в зависимости от того, какой драгоценный металл выглядел более редким. Стоило обнаружить крупную золотую жилу, как цена на золото шла вниз. Стоило какому-нибудь оказавшемуся в стесненных обстоятельствах европейскому правителю отдать в переплавку фамильное серебро, как то могло подешеветь. Европейские рынки были достаточно значительными, чтобы задавать цены на золото и серебро для всего остального мира: пустяковые запасы Соединенных Штатов не имели никакого воздействия на рыночную цену.

Европейцы оценивали золото выше, чем Монетный двор США, и на протяжении долгих лет в Америке производилось весьма незначительное количество золотой монеты. С серебром тоже возникали проблемы. Блестящие новые серебряные доллары, отчеканенные Монетным двором, в стране не задерживались. Мир был полон «древних» испанских долларов, едва различимых, затертых и искусанных, а старые знакомые Гамильтона, вест-индские купцы, со временем обнаружили, что могут обменивать на островах аккуратные новые монеты Соединенных Штатов на неряшливые испанские аналоги чуть большего веса, которые они снова отправляли в Монетный двор на перековку. Монетный двор делал свое дело, и купец оставался с прибытком. Ситуация настолько вышла из-под контроля, что в 1806 году Джефферсону пришлось вмешаться, чтобы остановить выпуск милых его сердцу серебряных долларов, которые после этого не чеканились на протяжении тридцати лет.

Медные монеты исчезали из обращения по другим причинам. Начнем с того, что никто не воспринимал их всерьез, — Конгресс фактически так и не объявил медный цент законным платежным средством, позволив всякому, включая банки, отказываться принимать его к оплате. В качестве образца для первого изображения на монете взяли портрет Марты Вашингтон, которой придали испуганный взгляд и нарисовали растрепанные волосы. Изображение прозвали «Испуганная свобода». Портрет, предложенный взамен, как выяснилось, был написан с любовницы художника, хотя его друзья настаивали, что модель являлась просто «неряшливой барменшей». Лавочники собирали все центы, которые не могли реализовать, в бочонки и продавали медникам, которые переплавляли монеты на сырье для своих изделий. Рядовые граждане находили им свое применение. Женщины наловчились использовать центы, чтобы яблоки в процессе готовки не теряли цвет или чтобы во время варки не подгорал яблочный джем. Иногда люди умирали от отравления, использовав центы для сохранения цвета маринованных огурцов (медь и уксус ядовиты при смешивании). Могильщики использовали центы, чтобы закрывать глаза покойникам. Один работорговец прибрал к рукам почти весь выпуск центов 1799 года, просверлил в них отверстия, чтобы было удобно подвешивать на шнурке, решил купить на весь металл рабов: медный груз отправился из Салема, но корабль потерпел крушение, и все монеты пропали, делец получил по заслугам. Много лет спустя сочувствующие будут давать беглым рабам на Юге тщательно размеченную монетку в один цент, на которой расположение отметины было подтверждающим знаком для тех, кто укрывал беглых рабов на Подземной дороге.

На самом Юге центы использовались на веретене и в качестве снижающей трение основы для рулетки: управляющие гостиницами шлифовали их с одной стороны, проставляли номер комнаты и прикрепляли к выдаваемым ключам. Тот факт, что на Севере мелкая монета ценилась выше, чем на Юге, тоже не способствовал поддержанию их в обращении: центы использовали в качестве отверток, рычагов, гаечных ключей и даже шестеренок. В Новой Англии их прибивали на счастье гвоздями к конькам новых домов, а с появлением железных дорог — еще одно начинание северян — превращали в памятные сувениры и амулеты. Когда траурный поезд Линкольна медленно тронулся к месту его упокоения в Иллинойсе, тысячи центов положили на рельсы, дабы те расплющились под его колесами: в точности как сорок лет спустя, когда тело убитого президента Мак-Кинли отправили в Огайо.

Праздные шутники изменяли букву Е в надписи «CENT», чтобы шокировать любителей пристально разглядывать сдачу, — так началась забавная субкультура, в рамках которой Колумбию водружали на ночной горшок, а голове индейца на пятицентовой монете придумывали новые, экзотичные трактовки. На Диком Западе центы полировали и затем насекали в качестве мушки для винтовки. В 1857 году так называемый большой цент окончательно изъяли из обращения, побудив целое поколение мальчишек коллекционировать монеты.

Вследствие недостатка золота, запрета на чеканку серебряного доллара и трудностей с большим центом общий выпуск Монетного двора в 1830 году составлял одну монету на душу населения. Если бы Конгресс позволил следовать британской практике, установить серебряный доллар и «Золотого орла» в качестве стандартной монеты, он мог бы выпускать всю остальную монету в качестве жетонов или «федуциарной» монеты, содержащей золото и серебро ниже нарицательной стоимости (мелкой монете необязательно быть ценной самой по себе: она обречена цениться в силу своей полезности). Но Конгресс не пошел на такой шаг из опасения, что публика увидит в этом девальвацию того рода, к которой прибегали беспринципные правители. В итоге стране пришлось ждать воплощения данной идеи на практике вплоть до 1853 года.